- Папа занят с Аришей, - все же отвожу глаза, произнося эту полуправду. Или недоправду. - Она заболела. Я же говорила тебе, Наташ.
- Говорила, - еще тяжелее вздохнув, подтверждает она. - Но от этого мне грустно не меньше.
Улыбаюсь ее железной логике.
- А у тебя есть идеи, что мы закажем сегодня на ужин? - спрашиваю с преувеличенным энтузиазмом, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.
И себя отвлечь.
- А мы закажем? - недоверчиво уточняет, но глаза вспыхивают надеждой. - Почему?
- Чтобы отметить то, как ты выступила! Отличный повод закатить праздничный ужин, я считаю.
- И я! - резко повеселев, согласно кивает она.
Кто-то скажет, что день для праздника я выбрала не самый подходящий, но я не соглашусь - почему бы не отпраздновать тот факт, что я прозрела и узнала, что мой муж - козлина и потаскун?
Да это же идеальный четверг!
Пока дочь увлеченно перечисляет, что хочет поесть и пиццу, и картошку фри, и наггетсы - гулять так гулять, - я отворачиваюсь от нее и расслабляю мышцы лица от натянутой улыбки. Его почти свело судорогой.
Нет, плакать мне не хочется, уже нет, но и улыбка дается с трудом.
Как бы я ни бодрилась, ни успокаивала себя расхожими фразами типа "что ни делается, все к лучшему" или "если мужик ушел к другой, то неизвестно кому повезло" - там, кажется, про жену было, но это неважно, - это все равно не утешает.
И никак не отменяет того, что впереди меня ждет Ад развода.
Я не знаю, как поведет себя Гончаров - я теперь не знаю, что за человек мой муж. Еще утром знала и могла бы поклясться, поспорить с кем угодно и на что угодно, что он никогда не предаст меня ни в чем и что с нами никогда не произойдет вот этого всего.
Привет разбитым иллюзиям…
И, не будучи уверенной в том, на что способен Гордей, я не знаю, чего от него ждать.
Не станет ли он мстить мне и отыгрываться на детях. В смысле, манипулировать мной, угрожая, что будет претендовать на их опеку. Гордей знает, что я ни за что не позволю ему диктовать мне условия, как мы будем делить дочерей. И, конечно, попробует использовать это, если я… не знаю, не сделаю что-нибудь, что он хочет. Не откажусь от доли в бизнесе, например.
Которая мне причитается при разводе, как часть совместно нажитого имущества. Делиться своим сервисом - его половиной, потому что другая принадлежит Каримову, - он, конечно же, не захочет. И меня, возможно, ожидают сюрпризы… Не удивлюсь.
Но я знаю его слабые места и найду, чем ответить, если понадобится.
Квартира, машины - моя и его - тоже подлежат разделу. В квартире немалая доля средств от проданной мной однушки, оставшейся мне от бабушки, так что и тут я претендую на свою долю.
Когда приезжаем домой, Гордей с Аришей уже дома. Поставив бумажные пакеты с фастфудом на стол в кухне, я бегу в детскую к своей малышке.
Она сидит на нижнем этаже двухярусной кровати с планшетом для рисования и сосредоточенно черкает по нему стилусом. Увидев ее, сбрасываю скорость, с которой летела к ней, чтобы не испугать зря, и, присев рядышком, притягиваю ее голову к себе. Чтобы, поцеловав в лоб, проверить, не поднялась ли температура. Выглядит она здоровой, но с детьми никогда не знаешь…
- Все хорошо? - спрашиваю ее, она кивает. - Пойдем кушать?
Снова кивает. Удивительно притихшая она сегодня. Обычно носится ураганом и лопочет все без разбора, а сейчас молчит.
Это от того, что ее тошнило, такая побочка или последствия бэбиситтинга Гончарова?..
