Что ж, перца там и правда нет. Я не повторяюсь.
Муж отправляет в рот ложку с супом, глотает и… не удерживается, кривит лицо.
Оценил. Отлично.
Смотрю на Геру с деланым участием. Что такое? Не любишь приторно сладкий грибной суп? Эх, а я так старалась, столько жидкого заменителя сахара бахнула…
Опять же, несложно это провернуть, стоя спиной к столу.
Герман сидит злющий, как сто чертей, но поделать ничего не может. Концерт устраивать не станет. Ему хватает ума понять, что выставит себя полным идиотом, ведь остальные едят суп не морщась.
В его взгляде прямо читаются два вопроса: «Как?» и «Ты совсем охренела?»
А ведь это еще не все.
Когда вечер подходит к концу, а Герман и Игорь Валерьевич приходят к согласию, приходит время чая и десерта.
Сегодня это чизкейк «Нью-Йорк». Я уже поделила его на порции, и когда выношу в столовую, муж неотрывно следит и за самим блюдом, и за моими руками.
Я кладу по кусочку гостям, приподнимаю следующий, чтобы положить дражайшему супругу, как вдруг он говорит:
— Можно мне другой, пожалуйста? — Добавляет, чтобы гости ничего не поняли: — Побольше. Очень уж люблю твои торты.
В этот момент мне еле удается сдержаться, чтобы не расплыться в довольной улыбке.
Да, как оказалось, у мужа от меня много тайн, но несколько лет совместной жизни дают о себе знать.
Я рассчитывала, что после мяса и супа он так и поступит. Именно поэтому сейчас держу на весу нормальный кусок. С сюрпризом — следующий.
Я понимала, что иду на риск, и, если бы я ошиблась, испорченный кусок достался бы мне. Но все прошло как по нотам.
— Конечно, милый.
Я кладу обычный чизкейк себе, а ему достается тот самый кусок, с сюрпризом.
На этот раз там соль. Много соли. Нет, не так — очень много соли.
Затаив дыхание, смотрю, как муж отправляет десерт в рот.
И ловит на себе взгляд Елены Александровны.
— Очень вкусно, правда? — интересуется она.
— П-правда, — старательно жует Герман, и я вижу, как тяжело ему дается держать лицо.
Ничего не могу с собой поделать — расплываюсь в улыбке.
Нет, ну а что. Ты ведь за разнообразие, дорогой? Вот тебе разнообразие.
Знаю, после ужина муж устроит мне разборки, но сейчас испытываю злорадное удовлетворение. Да, может, по-детски, но я хоть немного отвела душу, и это того стоило.
Гера смотрит на меня так, словно видит в первый раз. И теперь в его взгляде не только злость, но и удивление.
Похоже, не ожидал от меня такого «ужина». Совсем не ожидал.
Впрочем, раньше мне бы это и в голову не пришло — было незачем.
А теперь… Раненая женщина, загнанная в угол, способна на многое. И этот ужин — лишь начало.
И ты, Гера, скоро в этом убедишься.
4. Глава 4. Преступление и наказание
Маша
Между тем вечер продолжается, но я пропускаю мимо ушей все, что говорят гости.
Всматриваюсь в каменное лицо Германа и гадаю: когда наши отношения свернули не туда? Когда все изменилось, а я не заметила?
И этот его взгляд — резкий, колкий. Он разительно отличается от того, каким он смотрел на меня еще вчера. И в начале отношений. И когда я забеременела.
Это случилось до свадьбы, и я до сих пор помню, как на ватных ногах шла к Гере, чтобы сообщить эту новость. Боялась, как воспримет, ведь на тот момент мы встречались недолго и не успели обсудить вопрос детей. К тому же предохранялись.
В общем, я призналась ему дрожащими губами, комкая пальцами край платья. Оцепенела в ожидании ответа, а он так обрадовался! Разулыбался, закружил в воздухе, сказал, что это лучшая новость, которую я могла ему сообщить.
