Глеб не разговаривал со мной. Мы возвращались домой молча. Я никак не могла принять, что живот пуст и в руках у меня никого нет.
Это было странное ощущение, полное нереальности происходящего.
Позже врач сказал, что такое случается.
Редко.
Но иногда бывает. Это не приговор, мне нужно сдать генетические анализы и в следующую беременность регулярно следить за густотой крови и принимать лекарства.
Что, следующая беременность?
Эта мысль приводила в ужас. Я еще не оплакала первого ребенка.
Нечто подобное повторяла и психолог Алла, когда я к ней пошла. Мне говорили, что она поможет справиться с утратой. Мол, все пройдет, женщины, пережившие такое переживают это и имеют прекрасные семьи, детей. Сначала я ее возненавидела. Она была слишком счастливой, и мы смотрелись, как негатив и позитив: я, умирающая заживо от боли и она, позитивная и сияющая. В моем присутствии она это сияние приглушала, но оно изливалось из нее неосознанно, как бывает с благополучными и счастливыми людьми. И сама она была, как солнышко: рыжеватая шатенка с копной кудряшек-пружинок. Мне не стало легче. Психолог меня обманула.
Мне хотелось вернуться домой под крыло мужа.
Глеб мог разделить мою боль.
Если бы хотел.
Это был второй удар, который я получила.
Мой Глеб, любимый мужчина, на которого я всегда опиралась и хотела опереться снова, отдалился от меня. Постепенно. Незаметно. Но с потерей ребенка, он потерял интерес и ко мне.
Был неразговорчивым, мрачным. Перестал смотреть мне в глаза за завтраком. Потом я заметила, что он вообще на меня не смотрит.
– На тебя больно смотреть, – сказал он однажды.
Просто так, без повода.
Я сидела за столом, как всегда. Не шевелясь и глядя в одну точку за окном. Это не объяснить словами. Мне было так больно, что я не могла двигаться. Сильная душевная боль дает ту же иллюзию, что и физическая – если впасть в оцепенение, то болеть будет меньше. Неправда.
Я не ответила.
Я даже понимаю его.
В какой-то мере, но понимаю. Могу поставить себя на его место. Он хотел насладиться жизнью с красивой, молодой цветочницей, которая оказалась девственницей, смотрела ему в рот с восхищением и делала все, чтобы ему услужить. И в постели, и в жизни. Быстро залетела. Он, наверное, переосмыслил тогда жизнь. Глебу было сорок, он решил оставить ребенка и благородно на мне женился, как настоящий мужчина. Купил квартиру. Обеспечил меня. Это я не смогла выполнить «условия сделки»: потеряла ребенка. Причинила ему страшную боль, лишила семьи. Сына.
Он делал мужскую работу, а с женской не справилась.
Да, я его тоже понимаю.
Беда в том, что он не может поставить себя на мое место. Он меня не жалеет.
В свое время я не смогла встряхнуться и почистить перышки.
Как будто это легко.
Глеб ушел в работу. Наверное, так пытался заглушить свою боль – по-мужски. Стал закрытым, жестким, холодным. Я бы даже сказала агрессивным. Не ко мне – меня он просто не замечал по большей части. К окружающим. К партнерам, сотрудникам. Срывал на них злость.
Но я продолжала его любить.
Надеялась, что все образуется и когда-нибудь Глеб дотянется до меня.
Я боготворила мужа.
Пусть между нами прошла трещина, которая разделила нас. Я надеялась, что он, как мужчина, преодолеет это ущелье и спасет меня… Но он предпочел другую, бросив меня на скале.
Так поступают настоящие мужчины из высшего общества.
Ты не справилась, ты слаба.
Вместо тебя родит другая.
