Пока я тут подыхала от боли, верила в мужа, все знали, что за моей спиной он встречается с другой.
– Ева Николаевна… – бормочет Попов вслед, когда я стремительно ухожу по коридору.
Не хочу, чтобы он видел, как я давлюсь слезами.
Через спальню попадаю в гардеробную и озираюсь. Здесь все куплено Глебом. Будь выбор, я бы бросила эти шмотки, но все это время я не работала и ничего своего у меня нет.
Забираю несколько смен одежды, швыряю на кровать. Дыхание тяжелое, я прижимаю запястье к переносице, пытаясь взять над собой контроль. Только бы не разреветься, не устроить истерику на глазах у Попова!
Не хочу, чтобы они видели, как мне больно.
Как Глеб меня уничтожил.
Это приводит в чувство. Глубоко вдыхаю, задерживаю дыхание.
Спокойно, Ева…
Что ж, если он хочет, чтобы я ушла – уйду. Пусть будет счастлив, предатель. Он меня раздавил, но я не стану за него цепляться.
Окидываю пространство взглядом.
Кроме вещей Глеба здесь есть те, что я привезла из моей жизни флориста: мой ежедневник, фото из детства, и еще… шкатулка, которую я подарила Глебу.
Ее сделал мой дед для своего сына – моего отца.
Их давно нет. Ее я подарила Глебу, когда решила, что обрела с ним семью. Он хранил в ней мелочи. И я не хочу оставлять ее предателю.
Стремительно иду через квартиру в кабинет.
Дверь открыта, Глеб даже сейф от меня не запирал. Я всегда считала это признаком доверия… Но, кажется, на самом деле мой муж считал меня настолько доверчивой и наивной дурочкой, что не считал способной лазить по его вещам.
Он меня не опасался. Не брал в расчет.
Я даже переписку не читала.
Не проверяла телефон. Доверяла ему слепо и полностью, как доверяют дети.
Шкатулка стоит на его роскошном столе, задвинутая за папки. Он редко ею пользовался. Она была небольшой, из красного дерева – это была дорогая и изящная вещь.
Открываю ее. На бордовом бархате старые запонки, печать, еще что-то – не смотрю. Вытряхиваю на стол. Нижний ящичек запирался на ключ. Где он, не помню. Наверное, у Глеба. Трясу шкатулку – нет, ничего там нет.
Прижимая подарок к груди, забираю вещи, документы. Свои фотографии, а вместо них оставлю осколки моей разбитой жизни и иду к выходу, стараясь ничего не чувствовать.
Попов ждет с виноватым видом. Я прохожу мимо, не обращая на него внимания.
Внизу со мной прощаются охрана в холле и консьерж.
Они не знают, что я не вернусь.
Обычно это жены выгоняют загулявших мужей. А у нас наоборот: Глеб выгнал меня.
– Ева Николаевна, – Попов пытается открыть передо мной дверь, но я опережаю, и сама сажусь в машину.
Сумку держу на коленях.
– Вещи можно положить назад. Включить кондиционер?
Август на излете, скоро придет осенняя прохлада. Но пока царят последние жаркие деньки.
Игнорирую его, глядя перед собой.
– Ну что ж… – до него доходит, что я не отвечу, и Илья начинает сдавать назад.
Путь долгий.
Квартира в спальном районе, в доме-свечке. Не новой, окруженной высокими деревьями. Меня выселили в отдаленный район, и даже не в новостройку. Глеб оценил мою разбитую любовь и то время, что мы были вместе – в это. Еще один плевок в душу.
– Восьмой этаж, – Илья протягивает ключи. – Я вас провожу.
Резко забираю их.
– Не трудись, – глухо отвечаю я, и выхожу из авто.
– Простите меня, – летит вслед.
Не оглядываюсь, с силой захлопываю дверь и мысленно посылаю к черту. Пусть катится к своему другу, раз считает, что совместно обманывать женщину – мужской поступок.
