Я не могу припомнить, когда в моем доме появлялись настолько безвкусно одетые женщины. Дело не в том, что я ханжа, просто учитывая достигнутый уровень – случайные люди в поле моего зрения появляются редко.
Светлана, которую она заменяет, одним видом вселяла уверенность в собственной компетенции.
Загадка, присутствующая в Ксении, меня увлекает изрядно.
– Если у Вас дома имеются выписки из медицинской карты и результаты свежих анализов, я бы попросила разрешения взглянуть на них. Если Вы, Эдуард Наумович, конечно, не против, – смотрит с сомнением, ожидая ответа.
Что тут сказать? Мне даже интересно будет её послушать.
– Пойдемте в столовую, вы с дочкой заодно выпьете горячего чая. Я попрошу помощницу ознакомить Вас со всеми имеющимися данными, – поднимаюсь на ноги так стремительно, что сам себе удивляюсь. Отчего-то спину даже не сводит. Чудеса, да и только.
– О нет, не стоит беспокоиться. Мы и так Вас отвлекли. Я могу здесь подождать.
Смотрю строго. Обычно моего умения изъясняться доходчиво хватает для того, чтобы собеседники всё понимали с первого раза.
Ксения, явно поняв, что к чему, кивает и покорно за мной следует.
Уже около двери необъяснимая сила заставляет меня обернуться. Девушка в этот момент как раз берет в руки сумочку, лежащую на невысокой тумбочке. Рукав её водолазки приподнимается, открывая вид на запястья.
Замираю на долю секунды. Кожа сплошь покрыта иссиня-черными синяками. Не рука, а какой-то плацдарм для изощренных пыток садиста.
Поймав мой взгляд, она вздрагивает и натягивает рукав едва ли не по самые пальцы. Извиняется за свою излишнюю медлительность.
Мне требуется приложить немало усилий, чтобы сдержать нарастающую внутри вспышку гнева.
В этой жизни меня уже мало что действительно искренне беспокоит, после расставания с Полиной ушел с головой в работу. Не потому что недостаток денег имеется, напротив, их слишком много, настолько, что все чувства давно притупились. Ни страха, ни границ дозволенного. Это и плохо. Мотивации нет. Приходится силой себя заставлять что-то делать.
Бизнес – это единственное, на что я ещё способен реагировать. Моё детище, этим всё сказано.
Так вот, при всем том, что от одиночества у меня развивается дикое отчуждение от мира, я не могу спокойно реагировать на домашнее насилие.
Поля, зная о моих проблемах, организовывала фонд помощи женщинам, попавшим в сложную жизненную ситуацию. Таких больше, чем мы вообразить себе можем.
Девушки, имеющие детей – одна из самых уязвимых групп населения. И им особо никто не рвется помочь. Помню это по своему детству.
Когда мы входим в столовую, первым делом я замечаю девчушку.
Она сидит на стуле, крестив свои тонкие ножки, и перебирает в воздухе пальчиками. Наблюдает за ними внимательно, параллельно мандарин себе чистит. Он брызгает, оставляя следы на белом воротнике её платья и подбородке, но малышку это, похоже, не интересует.
Отмечаю, что девочка одета намного приличней, чем мать.
– Ангелина! – убито восклицает Ксения и бросается к дочери. – Ты тут всё вокруг перепачкаешь.
– Я сижу тихо как мышка! А тетя Тома сказала, что можно ни в чем себе не отказывать, – оставив мандарин у себя на коленях, девочка тянется к столу за конфетой. – Она ушла сушить мои колготки. Если папа не узнает, что мы промокли сильно, он тогда не будет тебя снова ругать, правда?
