Развод. Прощай, предатель - страница 7

- У нас на свадьбе была ледяная скульптура? - Сергей скептически кривит губы.

- Ну да, - тушуюсь я. - Мне очень хотелось скульптуру лебедя. Ты… ну ты как-то сказал, что я грациозная, как лебедь. Вот я и попросила… а ты сказал, что выполнишь любой мой каприз… так и появилась скульптура.

- И что было дальше?

- А дальше фотограф перецепился через что-то и полетел прямо на эту скульптуру. На автомате нажал на кнопку на камере, и она сделала наше фото. Фотограф потом хотел удалить, но ты сказал оставить.

- Ясно, - сухо отзывается Сережа и берет следующую фотографию.

На ней мы целуемся. Глаза закрыты, мы в крепких объятиях друг друга. Одна его рука в моих волосах. Я улыбаюсь, с теплом вспоминая ощущения от его поцелуя. А вот Сережа… он хмурится. Как будто не может осознать или принять, что все это происходило с ним. Это больно ранит мое уже и так потрепанное сердце.

- Ты не помнишь, - шепчу утвердительно.

- Прости, но нет, - отвечает он со вздохом.

Выуживает из пачки свидетельство о браке и внимательно изучает. Я ерзаю на стуле и, вперившись взглядом в окно, начинаю говорить:

- Ты не любишь красную икру, но обожаешь икру минтая. Намазка такая в баночках. Любишь класть ее на сладкую булочку с изюмом и запивать горячим, сладким чаем. Так ты делаешь только дома, чтобы никто другой не узнал. - Делаю судорожный вздох. - Переключиться после работы тебе помогает массаж головы. Ты часто приходишь, ложишься головой мне на колени, и я, зарывшись в них пальцами, массирую, а ты тихонечко стонешь. Потом целуешь мои руки.

Я замолкаю, не понимая, стоит ли прикладывать усилия к тому, чтобы вернуть то, что, возможно, вернуть уже не смогу.

- Продолжай, - звучит внезапно, и я перевожу взгляд на Сережу.

- Спать ты любишь на той стороне кровати, которая ближе ко входу в спальню. Никогда не принимаешь ванну, зато в душ можешь ходить раза по три на день. Раз в месяц ты устраиваешь разгрузочный день, когда выключаешь всю электронику, не отвечаешь на письма и не позволяешь никому приходить к нам в гости. В этот день ты ходишь в пижаме, мы едим всякие вредности и смотрим кино, соорудив на диване в гостиной целое гнездо. Это мой любимый день, - добавляю дрожащим голосом.

- Какого черта я не помню всего этого? - негромко спрашивает он.

- А что последнее ты помнишь? - задаю вопрос и тут же жалею об этом, когда получаю ответ на него.

- Как делал Виоле предложение.

6. Глава 5

Я обнимаю себя руками и еще сильнее подставляю лицо пронзительному ветру, который хлещет по щекам, напоминая, что я все еще жива. Может, было бы лучше, если бы я умерла еще тогда, в десять, когда в детдоме зеленкой и бинтами пытались вылечить мои сломанные в драке ребра?

Единственный человек, который смог полюбить меня, теперь даже не помнит об этом. Внутри острое лезвие кромсает мое кровоточащее сердце. Куда идти? Кому я теперь буду нужна?

- Александра Ивановна, - машина перерезает путь, и ко мне обращается водитель, приоткрыв окно. - Прошу вас, сядьте в машину.

- Я сейчас, - бормочу заледенелыми губами. - Еще немного. Мне надо… пройтись.

Слезы замерзают и терзают чувствительную кожу, скатываясь по щекам. Обжигают, жалят. Я даже не пытаюсь их смахнуть. Бессмысленно, все равно набегут новые.

Водитель покидает машину и, обняв меня за плечи, решительно подводит к задней дверце. Открывает ее и усаживает меня в прогретый салон. Занимает свое место и трогается, а я прикрываю глаза и кладу голову на подголовник, прикрыв глаза.