Малыш кивнул.
— Меня бабушка заставила выучить… — признался Матвей и его губы дрогнули.
— У тебя и бабушка есть? — уточнила и тихонько поднялась на ноги. Матвей теперь посмотрел на меня снизу вверх и его губы задрожали. В глазах застыли озера слез, а потом срывающийся детский голос прозвучал:
— Мне сказали бабушка умерла…
Матвей поднял медведя и вдавился личиком в плюшевую голову, а я стояла и не знала, что делать. Нет. Я знала, что Алису надо прижать к себе, перетянуть на колени и качать. Но это был чужой ребёнок…
Не мой.
И он со страхом вышел ко мне.
И все было так ужасно, что я хотела кричать на Яра, потому что оставил меня одну с мальчиком, который был как бомба замедленного действия.
Я присела на корточки. Протянула руку. Постаралась коснуться кончиками пальцев ручки Матвея. Это было сложно и просто одновременно. Надо набраться смелости и сделать это.
Как только мои пальцы сомкнулись на ладошке малыша, медведь упал на пол. Матвей нервно и быстро стал вытирать щечки.
— Ты мой маленький… — не выдержала я, и Матвей шагнул ко мне. Я положила ладони ему на плечи. — Ты мой хороший…
Мой голос дрожал, и я сама плакала, глядя на рыдающего ребёнка, и не могла ничем помочь. Матвей замотал головой, видимо, избегая жалости, потому что от моего сочувствия, он только сильнее заходился рыданиями.
— Ты мой чудесный… иди сюда… — трясясь сама, предложила я, и Матвей шагнул ко мне и упёрся лбом мне в грудь. Он не плакал в голос, а просто вздрагивал от слез, которые пытался сдержать. — Ты мой хороший. Хороший мальчик…
Что надо сказать малышу, чтобы он успокоился после известия о смерти близкого?
Я сама никогда не знала, как надо поступать в таких случаях. Поэтому погладила Матвея по спине, запустила пальцы в мягкие пушистые волосы.
— Ты мой мальчик. Ты мой хороший. Давай ты мне все расскажешь если сможешь… — попросила я, чтобы хоть как-то разобраться в ситуации. У меня это и так выходило плохо, а с плачущим ребёнком в руках так вообще…
— Бабуля… она болела. Она старенькая… у неё палочка была… — рвано выдавал Матвей, а я прикидывала. Если любовница мужа младше меня, то ее мать должна быть примерно ровесницей моей матери, но она не старенькая. «Старенькие» дети говорят про прабабушек…
— А мама? Мама, что говорила? — я прижала к себе Матвея, ощущая в своих руках хрупкое маленькое детское тельце. Малыш не вырывался и шёл на контакт.
— А мама ушла… — выдохнул все же Матвей и начал опускаться на колени. Я тоже села на пол. Скрестила ноги по-турецки и прижала к себе ребёнка.
Я старалась не думать о том, что он сын моего мужа. Внебрачный сын. Я вообще из этой задачки вычеркнула мужа и искала решение как помочь мальчику.
— Давно? — тихо спросила я, перебирая пальцами мягкие волосы на затылке малыша. Он кивнул и снова всхлипнул.
— Бабушка говорила, она много работала. И ей надо было уходить, и мы с бабулей были вдвоём… — выдавал по чайной ложке Матвей и цеплялся пальчиками в мою кофту. А я прикусывала губы и давила в себе поспешно рвущиеся вопросы.
— Ты моя маленький… — раскачивалась я вместе с Матвеем, не представляя, что делать дальше. Что могло случиться с его матерью? Где она работала? Его растила бабушка? Как Яр вообще познакомился с матерью Матвея? Какая у них была договоренность по проводу мальчика? Яр содержал ребёнка?
Вопросы плодились быстрее чем я успевала их запоминать. Яр очень обдуманно поступил, сбежав и оставив меня с ребёнком. Сейчас он продумает защиту и вечером уже будет разносить мою бумажную стену из домыслов просто с первого удара.
