— Маш… — блекло отзывается Валентина. — Я ведь… тебе не стану врагом?
9. Глава 9. Мир, война и шпинат
— Сколько раз ты разводился?
— Три раза, — Юра вытягивает ноги и растекается в кожаном кресле.
Перед ним стоит стакан с какой-то зеленой жижей.
— Там шпинат, сельдерей, огурец и петрушка, — говорит Юра, заметив мой взгляд на стакане. — Дрянь редкостная, но, — похлопывает себя по животу, — худею.
Смузи? В баре? Как он развел бармена на смузи из петрушки и сельдерея? Конечно, похудеть этому борову не мешало, но смузи в пафосном полумраке среди дерева и кожи смотрится нелепо.
— А причины развода?
Пастухов Юрий - один из моих партнеров. Сошлись в нескольких крупных сделках лет пять назад. Его мало, кто любит. Для многих он — неприятный, хамоватый мужик, который может прямо послать без лишних расшаркиваний ножками, но у нас как-то все сложилось так, что можем иногда встретиться в баре и выпить.
Нет, не друзья, но знакомые, которым при встрече комфортно сидеть за одним столом. Без напряжения и настороженности. Это странно, конечно, но как есть.
— Причины? Надоели, — пожимает плечами, и его круглое лицо сминается в ехидную улыбку. — Ждешь совета от бывалого ходока?
— И как разошлись? С миром?
— Ты, что, сказок перечитал, Вить? Какой мир? — вскидывает бровь. — Это мужик надеется на мир при разводе, а бабы устраивают вакханалию. Первая женушка после развода бегала по гадалкам и порчу наводила… — задумывается. — Блин, может, я поэтому жирный? Хотя нет… Я уже с ней был с пузом, — печально вздыхает. — Вторая пыталась убить. Третья обвиняла в изнасилованиях, избиениях. И каждой я оставил по дому, по внушительному счету, машине… Был очень культурным, но… — подается в мою сторону и шепчет, — так ты еще больший козел. Логики никакой, но вот так.
Подхватывает стакан и решительно присасывается к нему. Крупными глотками выпивает зеленую жижу, кривит лицо и прижимает кулак ко рту. На глазах выступают слезы:
— Отвратительно, Вить. Вот подумываю, может, в четвертый раз развестись? Это просто невозможно. Мне ни пожрать нормально, ни выпить. Моя нынешняя зазноба не теряет надежды слепить из меня Аполлона.
Медленно выдыхает и откидывается назад:
— Не, четвертый раз не выгребу. Это будет мой личный ад со смузи и отрубями в кашах. Господи, — смыкает веки. — Это мне за мои грехи, — открывает глаза. — А чо ты о разводах заговорил?
А затем переводит взгляд на чемодан, что стоит рядом, и тянет:
— Оу… Так ты не в отпуск? — смотрит на меня с ухмылкой.
— Нет.
— Очень информативно, Вить, — недовольно и громко цыкает. — Говори. Я жадно заглотил крючок. Отвлеки меня от этого привкуса отчаяния в моем рту.
— Я развожусь.
— Ага? — Юра в любопытстве вскидывает бровь. — А дальше? Почему? Сходил налево?
— Нет.
— Да ежкин кот! — рявкает Юра и бьет по подлокотнику дивана пухлым кулаком. — Я сейчас плоскогубцы достану и буду тебя пытать.
— Не изменял, но..
— Но что?!
— Другую бабу захотел! Аж в глазах темнеет! Мозги кипят! Ночами не сплю! С ней хочу быть. Не с женой
Замолкаю и поскрипываю зубами.
Может, и нет во мне сейчас воодушевления, но я будто пробил в себе нарыв. Этот год я не жил.
Я вскрыл себя перед женой. И другого выхода у меня не было. Я в мыслях находился не рядом с Машей.
И это меня убивало. Как такое могло произойти, что к женщине, которую я слепо любил с четырнадцати лет, пропал трепет? Незаметно стерся и размылся.
