[RE]волюция. Акт 1 - страница 31

– Эмоформ считается одним из самых вредоносных одаренных и встречается достаточно редко. По статистике на семьсот тысяч человек приходится рождение от силы двух с этой способностью. Из них – девяносто девять целых и восемь десятых процента не угроза, их фантазмы не имеют формы и чаще проявляют себя как непродолжительный по жизни выплеск энергии, структурно очень схожий с праной. Однако, ноль целых два десятых процента – несут серьезную опасность не только для ближнего круга, но и для всего человечества в целом, – после недолгой паузы продолжила девочка. – Смотря, где и как проявит себя эмоформ.

– К чему это? – стараясь не выказывать раздражения, спросил Бин.

– Знаешь, что странно? Тот жалкий процент, к которому я отношусь, не так уж и сильно отличается от остальных людей. Наши воплощения имеют тело, форму и, как сегодня выяснилось, голос, и зачастую в таком виде предстает именно агрессия. В зависимости от направления злобы, фантазм оказывает воздействует именно на то, что побудило его к рождению.

– А точнее?

Над столицей прогремели первые раскаты грома.

– Эмоформы влияют на пространство, внося в него свои коррективы. Сражаются, разрушают, уничтожают. И тут возникает вопрос: чем другие люди лучше меня? Войны на протяжении столетий, лесные пожары, голод, эпидемии, бесчисленное количество смертей – всё начинается с человека, с его враждебно настроенной идеи в угоду собственного эгоизма. Или, как это называют, “шаг в светлое будущее”? Все мы, по сути, зло в латентном состоянии. Смысл злиться только на нас? В той или иной степени каждый виновен.

Её речь не пестрила эмоциональными акцентами и ударениями, придерживаясь безучастной манеры, тем не менее, ощущалась чёткая осознанность произносимого. Это не походило на высокомерное хвастовство знаниями, считанными из книг – она знала, о чём говорит, и звучало всё естественно, словно рассуждать о подобных вещах в привычном порядке её бытовых тем.

– Хватит. Тебе придется найти способ его остановить.

– Ты вроде не глухой, – девочка повернулась, перекинув через карниз ноги обратно на крышу, – Ты тупой.

– Осторожнее на поворотах, – пригрозил Бин.

Для холодного октября она была одета чересчур легко: радужный свитер с жёлтыми рукавами, торчащий из-под чёрной удлинённой жилетки, широкие потрепанные джинсы и крупные коричневые ботинки. На каждой вещи имелось, как минимум, по пять разноцветных заплаток; из неровных стежков, где, видимо, были дырки, торчали разноцветные нитки. Единственное, что более или менее соответствовало погоде, так это ярко-красный шарф со снежинками и им в тон варежки с криво вышитыми звездочками по центру.

– Ты тупой, потому что не понимаешь с первого раза. Я без понятия, как его уничтожить. Не имею представления, никак, совершенно, совсем – не знаю, – лениво протянула девочка, – Лучше посиди здесь, пока он не исчезнет. Когда-то же должен.

– Издеваешься? – холодность в его голосе обрела более агрессивный оттенок.

– Нет, – она уложила руки на колени, внимательно глядя в глаза Нефира. – Ты же из полиции, да?

– Не очевидно? – парень потряс электрошокером.

– На самом деле не настолько, насколько ты можешь себе представить. Тут вариантов не меньше сотни – вы же не единственные, кто носит и имеет право иметь оружие. С не меньшей уверенностью я могла бы подумать, что ты киллер.

– Но угадала с первого раза.

– Я привыкла считать, что первая приходящая в голову мысль самая верная, – девочка приложила ладонь к макушке, – Интуиция. Да и ведешь ты себя… как бы это сказать, не по-преступнически. Извиняй за странное понятие – у меня частенько выпадают из памяти подходящие слова, поэтому я придумываю новые.