– Миледи, прошу простить мне мою дерзость, я не должен был так поступать. Я должен был дождаться вашего приказа.
Это чего с ним?! Нет, я понимаю, что сейчас разговариваю, как Вовка в тридевятом царстве, но на связную речь у меня просто нет никаких сил.
Это что, он извиняется за то, что спас эту девушку?! Считает, что мне это должно не понравиться?! Как там фрекен Бок говорила? «Я сошла с ума, какая досада!»? Вот-вот. Именно об этом я и говорю.
– Ллевеллин, не сходи с ума! – тихо пробурчала я, настороженно зыркая по сторонам – сейчас кто-нибудь из аборигенов на улицу выскочит (вон как в окошки уставились!), а тут такая картина маслом! – Веди себя прилично!
Рыцарь вскинул на меня удивленный взгляд – похоже, здесь нормы приличия в корне отличались от общепринятых, и поза Ллевеллина не вызовет не то что насмешек, даже удивления. Пришлось выкручиваться:
– Все в порядке, встань!
Насквозь мокрый парень послушно поднялся, не обращая внимания на воду, хлюпающую в сапогах.
Господи, и никак я не привыкну к такому вот подчинению. Хотя, если размышлять логически, много ли у меня времени было привыкать? Я даже толком не могла сказать, сколько часов прошло с того момента, как я оказалась в Замке, – два-три или все сутки.
– Возвращаемся туда, откуда пришли, – вздохнула я. – Надо найти тебе сухую одежду, а то еще замерзнешь, заболеешь.
Ллевеллин позволил себе небольшую улыбку:
– Я не могу заболеть, миледи. Рыцарь либо здоров, либо мертв.
М-м-да. Достанется ж кому-то такой вот удобный муж. Какая экономия на лекарствах!
Гелла! Ну о чем ты вообще думаешь?! Человек сейчас замерзнет на фиг, а ты – «экономия, экономия»! Сердца у тебя вообще, что ли, нет?!
Тем более, что вторая часть его фразы мне совершенно не понравилась!
– Но переодеться тебе все равно надо, – решила не успокаиваться я. – Ветер – холодно будет.
Если честно, сказать, что погода нынче была ветреной, мог только человек, проведший всю сознательную жизнь в консервной банке, но… В конце концов, не может же Ллевеллин ходить в таком виде?! Как минимум это неприятно!
– Но отец, это глупо! – не успокаивалась девушка. – Я же говорю, она другая! В твоих действиях нет никакого смысла!
Мужчина упрямо поджал губы:
– Я знаю лучше, что делать, а потому поступим так, как я решил. Тем более, что слова одной девчонки не пересилят воли всей деревни!
– Зачем, миледи? – удивленно пожал плечами Рыцарь. – И так можно.
Ллевеллин зябко передернул плечами. Ну вот, я ж говорю, замерз, сейчас простудится, а мне его потом лечить! Ой, стоп! Мне лечить – это значит, он весь такой больной, в кровати лежать будет, а рядом я с градусником и грелкой, вытираю пот ему с лица… Какая прелесть! Гелла, о чем ты думаешь! Сердца у тебя нет, что ли?
От черных волос пошла волна бледного свечения. Всего мгновение – и одежда юноши была абсолютно суха.
Круто! Интересно, а гладить ее надо? Если нет, это ж такой кайф! Ни стирки, ни глажки – живем! А можно вообще, если домой вернусь, наладить сеть прачечных. Только и нужен один-единственный Ллевеллин.
М-да, Геллочка, меркантильная ты. Причем настолько, что это уже и не лечится. Если подобное вообще лечат.
