Реальность пополам - страница 8

Я ВИЖУ В ГЛУБИНЕ ДВЕРНОГО ПРОЁМА ЖАННУ.

Пространство дрожит и гудит.

Пистолет в руках преступника направлен на Пашу, но прежде, чем он успевает нажать на курок, Никита одним движением перемахивает через рабочую стойку и впечатывает кулак ему в висок. Ещё один выстрел – пуля улетела в сторону коридора.

Я не вижу Марину и Риту – наверное, спрятались за стойку.

Я больше не вижу Жанну.

Топот ног в коридоре – лица Руслана и двух парней с соседнего столика.

– Вызывайте ментов, – орёт Никита. Он держится за живот.

Паша тяжело дышит, всё так же сидя на полу. Он держит на прицеле грабителя у двери, но пистолет того тоже направлен Паше в лицо.

– Уходим, – бросает мужчина с рюкзаком.

Паша сжимает зубы. Он хочет выстрелить. Но тогда…

– Нет, – Никита растопыривает ладонь в его сторону. – Не надо, Паш…

Двое грабителей, пятясь, исчезают в дверном проёме, – я до последней секунды стараюсь разглядеть там Жанну, – и захлопывают за собой дверь.

Рита выскакивает из-за стойки и бросается к окну.

– Вишнёвый «Пассат», без номеров, – сообщает она.

– Вызвали полицию и скорую, – говорит над ухом голос брата.

– Ты болван, – налетает Рита на сидящего на полу Пашу. – Ты что творил? Он тебя чуть не убил! Если бы не Никита… Лёг, быстро! Белый весь!

Она проворно подсовывает ему под голову охапку белоснежных полотенец, выхватывает аптечку из шкафа, бросает мне, и уносится дальше, к Никите, с виноватым видом массирующему солнечное сплетение, к рыдающей у духового шкафа Марине.

– Балаклава, – говорю, щедро обрабатывая перекисью голову раненного.

Руслан и Паша одновременно и одинаково недоумённо смотрят на меня.

– Что – балаклава? – спрашивает брат.

– Эти штуки у них на голове так называются. Всё никак вспомнить не могла.

– Хочешь сказать, ты всё это время сидела и вспоминала, как они называются? – слабым голосом спрашивает Паша. – С того самого момента, как увидела первого из них?

Киваю, сама удивляясь, что так и было.

Они переглядываются. Брат хохочет во весь голос. Паша – беззвучно, закрыв глаза.

– Спасибо тебе огромное, – говорит Пашина мама, заключая в объятия Никиту. – Если бы не ты… Кто знает…

Это худая, очень болезненного вида женщина с огромными кругами под глазами. Она выглядит лет на шестьдесят – но, разумеется, ей не может быть столько. Я вижу её в первый раз – Паша не любит даже говорить о своей семье, и уж конечно, ни разу меня с ними не знакомил. Всё, что знаю – он живёт с матерью и отчимом, а его отец – в другом городе. Теперь, внезапно, понимаю – это одна из тех самых «неблагополучных» семей. Даже сейчас, на расстоянии, чувствуется лёгкий запах перегара в воздухе, окружающий эту женщину.

Мы с Никитой пришли навестить Пашу в больнице, куда его положили с черепно-мозговой травмой, но нам пришлось подождать – в палату не пускают больше двух посетителей.

Он широко улыбается нам с больничной койки в дальнем конце палаты, той, что у окна. Мы плюхаемся на свободную кровать рядом, Никита со знанием дела принимается рассовывать по ящикам тумбочки гостинцы.

Безумно хочется поприветствовать Пашу как-то иначе, чем просто «Привет!», но я не уверена, что готова потом каждый день терпеть шуточки Никиты.

Так что просто молчу и улыбаюсь, слушая, как он отвечает на вопросы товарища.

– Просто сотрясение, синяков на мозге нет, так что через неделю должны выписать, – беззаботно вещает Паша. – Вы там как? Марина успокоилась? Что менты сказали? У Риты сильная истерика?