Буквально через пару дней после падения шкафа, снится мне опять сон. Дед все в той же неизменной позе на своей любимой банкетке сидит и говорит:
– Завтра в поликлинику пойдёшь, через ДВАГС (Дальневосточная Академия Государственной Службы – прим. автора) не ходи, иди по бульвару на улицу Льва Толстого, заодно и прогуляешься. Не ходи, я сказал! Слушай, что говорю!
Я с чувством поблагодарила его, что от шкафа сломанного уберёг, а он только рукой помахивает и, скривив лицо, бурчит:
– Слушать надо, что я говорю!
На следующий день в поликлинику мы не пошли. Шел сильный дождь, а идти по бульвару довольно долго, короче через ДВАГС, но я уже боялась ослушаться.
Вечером, включив местный канал, по которому шла ежедневная передача «Панорама», я услышала сногсшибательную новость:
«Сегодня, в 8.30 утра, Хабаровск лишился одного из памятников архитектуры. Произошёл частичный обвал одного из балконов здания ДВАГС. Пострадавших нет, остатки балкона будут убраны к завтрашнему дню, остальные балконы проверяются аварийной службой».
Я в шоковом состоянии вновь мысленно благодарила деда. Ведь примерно в это время мы с сыном могли проходить под этим злополучным балконом!
Как-то, проснувшись утром, вдоволь полюбовавшись спящим сыночком, побрела я варить кофе. Очень люблю эти утренние полчаса перед вселенским кипишем, который неизменно наводит мой трёхлетний сын сразу после пробуждения.
Думаю, многим мамам известно это маленькое и кратковременное блаженство и то, как приходится на цыпочках, сжимая губы от напряжения, выбираться из комнаты, притворяя тихонько дверь, молясь безмолвно, чтобы она, – О, не дай Бог! – не скрипнула. И ту досаду, которую вызывают чьи-то лишние движения или звуки, которые могут помешать этому ежедневному ритуалу. Может именно поэтому я не успела толком испугаться сразу, а лишь махнула рукой, призывая к тишине.
Теперь о главном. В тот самый момент, когда я прикрывала дверь спальни (расположена перпендикулярно входной двери, справа, на расстоянии примерно четырёх с половиной метров), согнувшись от напряжения, моё внимание привлёк чей-то неразборчивый шёпот, идущий от входной двери. Когда, в раздражении, я повернула голову, то увидела мужчину в современном черном костюме с удлинённым пиджаком и лаковых туфлях. Да-да! Именно лаковых! Они блестели просто, как зеркальные! На шее сиял ослепительно белый воротничок. В руках он сжимал шляпу.
Это не было силуэтом или тенью, вполне явный мужчина, но стоял он как бы на одной плоскости с дверью, прям в проёме двери. Можно даже сказать, что он был как бы двухмерным – длина и ширина, без объёма, словно вырезанный из бумаги во весь рост. Губы его шевелились, был слышен шёпот, но слова непонятные.
Как бы смешно это ни звучало, но было такое ощущение, будто он меня спрашивает, как куда-то там пройти. Потому что моим следующим действием, после взгляда на него, был взмах руки и фраза:
– Ой, не знаю! Идите уже!
Отвернувшись от него, заглянув осторожно в комнату, убедилась, что сын не разбужен и пошла на кухню. И только тогда до меня дошло, что только что произошло (ну жираф я, что тут поделаешь!). Страх накрыл мощнейшей волной. Наплевав на минуты блаженства, ринулась я в спальню к сыну, пробегая мимо входной двери, убедившись, что она закрыта и коридор абсолютно пуст.
