Как будто я бродил по темной комнате, и вдруг передо мной начинали появляться яркие картинки. Я смотрел на армянских женщин так, словно все они были моими сестрами. Каждый раз, когда я обращался к кому-то, в моем голосе отчетливо слышались нотки бесконечного уважения.
В Ереване огромное количество маленьких фонтанчиков, и люди постоянно толпятся вокруг них, чтобы утолить жажду. Сначала дети, потом взрослые: в этом мистическом ритуале вода словно играла роль небесного дара, а все дары, как известно, следует принимать с большой благодарностью, что и делали все эти люди. Посол объяснил мне, что многие фонтаны были установлены на деньги богатых армян. Поэтому они так отличались внешне – каждый отражал в том числе и социальный статус дарителя.
Я путешествовал один, и поэтому мне не нужно было ни с кем согласовывать то, что я хотел сделать или увидеть. Мои внутренние переживания свободно путешествовали по всему телу, без всякой необходимости быть выраженными кому-то вовне в виде слов. Тем более, нет таких символов и языка, благодаря которым можно было бы объяснить другому свои эмоции. Язык един, и поэтому перевести свои эмоции довольно сложно.
Сколько недопониманий родилось из волновавшего меня вопроса моей принадлежности к армянскому народу. Недопониманий между мной и теми, с кем мне хотелось поделиться этим своим аспектом жизни. Возможно, это правда, что страдания каждого из партнеров, состоящих в близких отношениях, могут спровоцировать конфликт просто потому, что у пары нет общего языка, чтобы эти страдания выразить и разделить. Это парадокс, ведь в отношениях социальных все происходит совершенно по-другому.
В Эчмиадзине, святой святых Армянской Апостольской Церкви, мы встретились с самим Католикосом Венеции – привилегия, которая стала доступна мне благодаря моему близкому знакомству с послом. Последний практически никогда не оставлял меня одного. Мы поговорили обо всем: о Конгрегации ордена мхитаристов, о моем дяде Кирилле, которого в тот момент уже не было с нами. Моего дядю-священника хорошо знали и уважали за его способности к логическому анализу, и его книга о древней армянской литературе была тому неоспоримым доказательством.
То же самое мне подтвердил директор Матенадарана, где собраны тысячи книг. Он отвел меня в свой кабинет и показал лежающую на одной из полок его библиотеки книгу дяди. Он сказал мне, что эта книга является настоящим фундаментом нашей литературы. Я подумал о том, что важность моего дяди была очевидна, и она была определяющей – как в жизни моей матери, так и в моей, а также в жизни других важных представителей армянской нации.
Конечно, мое путешествие не могло обойтись без поездки на озеро Севан. Я тут же вспомнил уроки истории в колледже и географическую карту старой и большой Армении. Когда-то она занимала гораздо большую территорию, чем сегодня, и располагала тремя озерами: Ван, Урмия и Севан. Из этих трех на нынешней территории государства осталось всего одно. Озеро Ван находится на территории Турции, озеро Урмия – в Персии, и только озеро Севан, расположенное на высоте 2000 метров над уровнем моря, до сих пор остается символом страны.
Воды озера использовались так часто, в том числе и для энергоснабжения, что бывший островок «птиц» – так звучало его название – превратился в полуостров. И дойти до находящихся на нем двух церквушек можно было пешком. С высокого мыса, на котором виднеются купола обеих церквей, можно увидеть пляж с белоснежным песком.
