Завариваю в кружке чай, кладу на тарелку пару её любимых имбирных пряников и ставлю перед ней. За окном давно стемнело, дочь спит. Я самолично искупала её и уложила в кроватку, спев колыбельную. Певица из меня так себе, в основном колыбельные я просто мычу, но Алиске нравится.
Дедушка включил в телевизоре местные новости, и тихое бормотание диктора заполняет нашу небольшую гостиную-столовую.
— Чего учудила наша егоза? — с улыбкой спрашивает дед, двигая к себе пряники.
— Каштан в рот засунула! И отдавать не хотела. Вроде большая уже, а всё равно любую мелочь в рот тащит. До инфаркта меня доведёт! — ворчит бабушка.
Я знаю, что за её ворчанием на правнучку скрывается огромная любовь. А я, в свою очередь, люблю их обеих. Моих старенькую и маленькую девочек.
— У неё клыки режутся, — говорю виновато, — почесать хочет. Поэтому и спит беспокойно. Я ей сегодня дёсны помазала, должна получше спать. Извини, бабуль.
Сегодня у меня наконец долгожданная смена на работе. Пятница. Администратор звонила утром, просила подтвердить, выйду ли я на работу, или ей опять искать замену. Конечно, выйду. Куда мне деваться? Новый комбинезон Алиске сам себя не купит, а у бабушки с дедушкой на себя и дочь я денег не прошу. Кручусь сама. Они меня и так очень выручают тем, что любят нас и возятся с Алисой в свое удовольствие.
— А каштан-то чем тебе не угодил, Наталья? — смеётся дед, смотря на бабушку поверх своих очков. — Они же съедобные, в Европах этих их вообще продают жареными за бешеные деньги.
Бабушка бросает на него свирепый взгляд и, подвинув пряники обратно к себе, грозит дедушке кулаком. Тихо посмеиваюсь, в запасе у меня есть ещё пара минут, поэтому сажусь рядом с бабулей и крепко обнимаю её.
— Спасибо тебе, — говорю тихо и чмокаю в морщинистую щеку. — Что бы я без тебя делала!
— Скакала бы по детским площадкам сама, — хмыкает бабуля, довольно улыбаясь. — Алиска заставляет меня на площадку её возить, ту, что на базе находится. Там горка есть, вот мы всю прогулку то на неё, то с неё.
— Зарядка — это полезно, — говорит дед, а потом шикает на нас с бабушкой. — Так, потише, дамы. Про выборы говорят.
— Бабуль, не проводишь меня? — прошу, смотря в телевизор: на экране мелькает знакомое лицо Волкова-старшего.
У меня от одного взгляда на него все внутренности узлом скручиваются, потому что в голове сразу Никита возникает.
После понедельника я в универе его больше не видела. Разведка в виде Нади донесла, что он улетел на какие-то сборы и когда вернётся непонятно. Разговор об Алиске оттягивался. В своей голове я ему уже всё рассказала и смоделировала ситуацию со всевозможными ответами и реакциями. Только не могу понять, к какому из этих вариантов я больше готова? Где он скажет, что будет нам помогать, или где не поверит в то, что у него есть дочь? Потребует ДНК-тест или вообще решит, что я сумасшедшая?
В наш первый раз, в ту ночь после выпускного, мы не предохранялись. Для меня это было впервые, и я по глупости, и, наверное, по незнанию, решила, что так будет лучше. Менее болезненно, более приятно. Никита, как мне казалось, держал всё под контролем. Был нежным и внимательным. Всё прошло замечательно, боли почти не было, крови — тоже. А потом был второй раз, почти сразу… и на утро — третий.
Вдруг он решит, что я пытаюсь повесить на него левого ребёнка. Ведь очень мало людей знает о том, что я родила. А от кого родила, так вообще знают лишь единицы.
