И все же мы встретились с хозяином леса.
Нет, я тут был ни при чем. Я все делал как надо. Быть может, тот дикий кот был попросту глух или раздражен чем-то? Или чересчур голоден?
Двумя гигантскими прыжками он вынесся справа и вторым прыжком обрушился на лошадь Джафара. Все произошло почти беззвучно. Краем глаза я заметил серую молнию, а когда по ушам полоснул крик, Джафар уже лежал на земле, придавленный лошадью, и шея лошади была повернута под неестественным углом. Только тогда кот зарычал, а я ведь даже не успел еще развернуть свою Заразу! И уж подавно я не успел бы перебросить ружье через холку и прицелиться, прежде чем кот прыгнул. Я даже не уверен, что успел бы выстрелить, напади на нас кот слева, а не справа. То есть выстрелить бы, пожалуй, успел, но попасть сумел бы только случайно.
Джафар вопил. На его месте я прикинулся бы мертвым, если бы только умудрился сохранить хладнокровие. Жаль, что в подобных случаях наилучшее решение приходит в голову задним числом, а когда тебе грозит смерть скорая и лютая, мозги напрочь отказывают, мышцы тоже, и только бесполезный вопль рвется наружу из сжавшейся в ужасе плоти: «А-а-а-а-а…»
Я выстрелил, стараясь не задеть Джафара, и попал коту в крестец. Мог бы вообще промахнуться – уж очень перестраховывался, – но дикий кот имеет одно ценное свойство: он длинный. Лапы короткие, а туловище почти змеиное, гибкое, как пожарная кишка, только толще. Кот заорал так, что моя Зараза прянула в сторону, оставил в покое Джафара, которому всерьез собирался отъесть голову, и прыгнул на меня. Прыжок у него получился не очень, и я, дослав патрон, угостил его еще одним зарядом картечи. Кот покатился с мерзким воем, и тут уж надо было не зевать. Третий заряд разнес ему башку, и стало бы совсем тихо, если бы Джафар перестал кричать. Кот еще подергался и затих. Я спешился и кинулся к Джафару.
– Ты как? Я тебя не задел?
Он прекратил вопить и начал стонать.
– Разлегся! Вылезай давай! Сам сможешь?
Он не мог. Скривился от боли, закусил губу и оставил попытки. Даже не отвернулся, чтобы скрыть выступившие слезы. Видно, ему было здорово больно.
Если вы думаете, что освободить человека из-под мертвой лошади легко, то сами как-нибудь попробуйте. Ифрит – смирный старый мерин совсем не богатырских статей, но все же это настоящая лошадь, а не пони и весит соответственно. Я взял Джафара под мышки и начал было тянуть, но он завопил так, что в Штернбурге, наверное, было слышно.
– Ты чего?
– Нога…
Я прекратил изображать собой буксир и пошел вырубать жердь для рычага. В конце концов сделал подходящую вагу и попытался приподнять лошадиный круп.
– Ползи, чего ждешь? Ползи давай!
Он попытался. Слезы полились градом – вот и весь результат. Да еще ужасный крик, когда я опустил вагу, сказав, что надо взяться за дело иначе. Крик напугал меня. Похоже, Джафар сломал ногу. Черт побери, в самом начале полосы Диких земель, что нам предстояло одолеть!
Ладно… Справимся…
Я размотал веревку, одним концом привязал ее к дереву, а другой сунул Джафару.
– Хватайся. Когда я вновь приподниму лошадь, вытягивай себя.
С четвертой попытки у нас получилось. К тому времени Джафар только что не терял сознание – лежал, мучился и не мог вообще ничего, разве что стонать. Я разрезал ему штанину. Так и есть – перелом бедренной кости со смещением. К счастью, закрытый.
– Чепуха, – с напускной грубостью сказал я, окончив осмотр. – Сейчас шину наложим. Поедешь на Заразе. И пожалуйста, не падай в обморок, не усложняй мне жизнь…
