И они показали на что-то, в темноте похожее на телёнка.
– Батюшки! Да где же вы его поймали? Довезли-то как, такого маленького? Ну, давайте его сюда, в сарайчик. А кормить его не надо? Может, он есть хочет?
– Нет, сейчас он не станет есть: слишком его растрясло. Пускай он лучше отдохнёт, а завтра дадим ему молока.
Отец уложил «подарок» на солому, укутал его попоной и припёр дверь сарайчика большим камнем.
– А ты куда? Пошёл отсюда, дурень! – прикрикнул он на лохматого дворового пса Майлика.
Майлик давно уже старался обратить на себя хозяйское внимание. Едва под горой послышались голоса, он помчался встречать. Он расцеловал в морды Гнедого и Машку, облизал хозяйские сапоги, облетел волчком, крепко поджав хвост и закинув голову, весь двор – словом, из кожи лез вон, чтобы получше выразить свою радость и любовь к приезжим. А когда отец привалил к сарайчику камень, Майлик обхватил его лапами и силился откатить на прежнее место.
– Одурел от радости! – засмеялся отец. – А может, он и вправду хочет забраться в сарайчик? Задушит ещё малыша…
– Нет, это он так, перед тобой выслуживается, помогает. Пошёл, Майлик! Не суйся, куда не просят.
Все поднялись на крыльцо и вошли в дом. Разбудили Соню и меня.
Мы сбегали с ведёрком к реке.
На крыльце зашумел самовар. Мама стала жарить лепёшки. За чаем отец рассказал, как «подарок» остался один в лесу, возле убитой кем-то матери.
– Ведь вот какой народ подлый! Знают, что весной у них маленькие. Нельзя в это время охотиться. Нет, всё-таки стреляют. Убили у него мать, а он и толчётся вокруг неё. Да и правда, куда же ему, такому, деваться? А убивать тоже жалко. Ну вот мы и решили с Федотом Ивановичем взять его с собой. Пускай растёт с ребятами.
Мама очень это одобрила.
Ей с первого взгляда понравился маленький «подарок», и она сразу же стала его верной защитницей.
Юля и Наташа тоже проснулись. Услыхали, что отец с матерью говорят про какой-то «подарок», и повысовывали из-за двери свои заспанные рожицы.
– Мама, – басом справилась Наташа, – а есть его можно, этот подарок?
– Нет, – ответила Юля, – он живой.
– Мама, а кто он такой?
– Мама, это нам, что ли, привезли? А ну-ка, где он? Где он, мама?
– Спите, спите! – строго прикрикнула мать. – Завтра увидите.
Ничего не поделаешь, пришлось им дожидаться завтра.
Мама проснулась рано, чуть только забрезжил рассвет. Встала, разбудила Соню и меня, и мы все вышли во двор.
Лошади всю ночь стояли на выстойке без корма. Они успели уже обсохнуть от пота и были голодные. Увидев нас, они тихонько заржали.
Мы сняли с них сбрую и погнали вниз к реке. Они напились, прибежали обратно во двор и, став у плетёной кормушки, принялись громко жевать клевер.
Соня подоила корову и выпустила её за ворота. Корова отправилась в горы пастись.
А мама зашла в дом, отлила в ведёрко парного молока и позвала младших сестёр:
– Ну вы, сони! Вставайте, пойдёмте нашего гостя кормить.
Юля мигом вскочила, накинула платье и башмаки и побежала за мамой.
Она вся дрожала, но не столько от утреннего холода, сколько от возбуждения.
Дверь сарайчика была открыта настежь, и Соня ласково говорила кому-то:
– Ну, ну, дурачок, будет тебе…
Рядом с ней на соломе стоял маленький олень и сосал её пальцы.
Юля захлебнулась от восторга. Она подсела к оленёнку и стала поглаживать его мордочку и ножки, заглядывала ему в глаза и без конца задавала вопросы:
– Отчего у него такие тоненькие ножки?.. Сколько ему лет?.. А где его мать и отец?.. Он на телеге при-ехал?.. Смотрите, смотрите, как лижет руку! – Она растроганно засмеялась. – Проголодался, значит.
