– Разве у меня был выбор? – она вопросительно вздернула бровь.
Брови она не выщипывает, неожиданно пришло в голову Паратову. Этот факт почему-то ему понравился, как и весь облик посетительницы – натуральный, без вывертов. Очень высокая, удивительно стройная девушка, по-спортивному подтянутая. Ее лицо с гладкой кожей и темными глазами невольно располагало к себе – наверное, таким и полагается быть хорошему психиатру? Пациенты должны мгновенно проникаться доверием к человеку с таким лицом. И взгляд ее был открытым, устремленным прямо на собеседника, словно ей абсолютно нечего скрывать.
– Разумеется, – ответил он, с трудом отвлекаясь от ее полных ненакрашенных губ. – Ведь вы не подозреваемая.
– Пока?
– Что – пока? – переспросил он.
– В смысле, я пока не подозреваемая, но все может измениться, – пояснила она. – Кстати, куда делся Гуров?
– Понятия не имею.
Неле показалось, что вопрос следователю неприятен.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила она, заметив, что Паратов не намерен разговаривать о коллеге. – Насколько я понимаю, речь пойдет о самоубийстве Ольги Касаткиной?
– Верно. – Следователь уселся на краешек стола. – Скажите, Нелли Аркадьевна, какое впечатление у вас создалось о Касаткиной?
– Вы имеете в виду, была ли она склонна к самоубийству?
Он кивнул.
– У человека, находящегося в состоянии затяжной депрессии, сознание постепенно изменяется, но на то я и врач, чтобы понять, насколько сильно. Мне не казалось, что Ольга может покончить с собой.
– Как долго продолжалась ваша э-э… терапия?
– Больше года.
– Серьезный срок!
– Нормальный, принимая во внимание диагноз.
– И Касаткина, по вашему заключению, шла на поправку?
– Да.
– И в чем это выражалось?
– Послушайте… Иван Арнольдович, – припомнила она необычное сочетание имени и отчества, – вы же все и так знаете! Дело читали, мои показания там есть.
– Я хочу услышать все от вас, лично. По прошествии некоторого времени события частенько видятся по-другому.
Интересная ремарка, подумала Неля.
– Ну, хорошо. Ольга перестала рефлексировать над каждым своим действием, перестала без конца беспокоиться, что о ней подумают другие, что скажут…
– А раньше, значит, рефлексировала?
– Вы знаете, что, когда Ольга впервые пришла ко мне, она весила девяносто семь килограммов?
– Правда?
– Такой вес для Ольги был несвойствен – она набрала лишних тридцать кило всего за два года, из-за стресса, вызванного работой, и постоянного беспокойства по поводу неустроенной личной жизни.
– Знаете, – сказал Паратов задумчиво, – я видел фотографии Касаткиной: она вовсе не показалось мне толстой.
– Она сбросила двадцать пять кило за время наших сеансов.
– Ого! – присвистнул следователь. – Какая-то особая диета?
– В диетах я ничего не понимаю, – пожала плечами Неля. – Ее проблема была исключительно в голове. Как только Ольга, с моей помощью, разобралась в том, что ее на самом деле беспокоит, она стала стремительно возвращаться к своему привычному весу. А это, в свою очередь, способствовало повышению ее самооценки. Ну и, разумеется, тот факт, что в ее жизни появился мужчина, также заставил Ольгу иначе взглянуть на себя.
– И потому она бросила престижную работу и стала заниматься устройством праздничных мероприятий?
– Ольга всегда испытывала тягу к искусству. В школе она занималась в драмкружке, и только противодействие родителей заставило ее вместо театрального института поступить в финэк. Тоска по тому, что так и не удалось реализовать, сидела у нее глубоко в мозгу, заставляя ощущать постоянный дискомфорт, несмотря на успехи в карьере.
