Я оставил Лостру за полотняным занавесом и вышел на середину сцены, чтобы снова обратиться к зрителям. На этот раз публика приветствовала меня без смеха. Каждый зритель, от фараона до самого низкого вассала, упивался моим голосом, пока я блистательной прозой описывал плач Исиды и ее сестры Нефтиды по умершему брату.
Когда я сошел со сцены, невидимые рабы раздвинули занавес, открыв печальную фигуру Исиды, и у публики захватило дух от красоты богини. После кровавого зрелища, завершившего первое действие, ее очарование казалось еще более волнующим.
Исида начала печальную песню об умершем, и голос ее зазвенел по темным залам храма. Она покачивала головой в такт песне, и маленькое изображение луны, увенчивающее ее головной убор, украшенный рогами, бросало в публику яркие стрелы в отраженном свете факелов.
Я внимательно следил за лицом фараона. Он не отрываясь смотрел на Лостру, и губы его беззвучно шевелились, сочувственно повторяя слова, исполненные горем:
Сердце мое – газель
В львиных когтях печали…
Она оплакивала брата, и царь со всей своей свитой горевал вместе с ней.
Мед мне больше не сладок,
Цветы пустыни не пахнут.
Душа – опустевший храм,
Покинутый богом любви.
В переднем ряду несколько царских жен начали всхлипывать и что-то жалобно бормотать, но никто даже не взглянул на них.
С улыбкой я встречу смерть.
Я с радостью дам ей руку,
Если она отведет
Меня к моему властелину.
Теперь уже не только царские жены, а все женщины и большая часть мужчин плакали. Слова Исиды и ее красота были неотразимы. Казалось невозможным, что боги могут испытывать такие же чувства, как и смертные, но слезы медленно стекали по щекам фараона, оставляя следы черной туши, и он, моргая, как сова, смотрел на госпожу Лостру.
Нефтида выпорхнула на сцену и спела дуэтом с сестрой, а затем они, взявшись за руки, пошли искать разбросанные куски тела Осириса.
Конечно же, я не стал подкладывать им настоящие куски тела Тода. Во время перерыва я приказал моим помощникам собрать его тело и отнести бальзамировщикам. Я сам оплатил расходы на похороны Тода. Мне хотелось как-то искупить свою вину за участие в убийстве несчастного. Там не было той части тела, которую фараон все еще держал в руке, но я надеялся, что боги сделают исключение и позволят Тоду войти в подземное царство и он не будет думать обо мне слишком плохо. Я считаю, что мудро иметь друзей везде, где только возможно, – и в этом мире, и в том, где мы можем оказаться после смерти.
Чтобы предоставить зрителям тело бога, я приказал художникам Некрополя изготовить великолепную картонную мумию, изображавшую Осириса в гробу в торжественном одеянии, со скрещенными на груди руками. Я разделил эту мумию на тринадцать частей, которые собирались как детские кирпичики.
Когда сестры находили каждую часть тела бога, то пели ей хвалебный гимн. Воспевали его руки, ноги, тело, божественную голову.
Такие глаза, как звезды в ночи,
Вечно должны светить.
Смерти туману их красоты
Саваном не укрыть.
Потом, когда они собрали тело Осириса, не считая недостающего талисмана, стали вслух рассуждать о том, как вернуть его к жизни.
Вот здесь-то мне и представилась возможность ввести в спектакль один существенный элемент, чтобы удовлетворить вкусы простого народа. В каждом из нас живет сильная склонность к похоти, и драматург или поэт всегда должен помнить об этом, если он хочет нравиться зрителю.
