Жаркое полуденное солнце нашло лазейку в плотных шторах спальни. Яркий луч пробежал по лицу Каина, заставив его проснуться. Вчерашний пир затянулся далеко за полночь, а затем мадам увлекла разомлевшего Ваньку в свою спальню. При воспоминании о прошедшей ночи тело Каина приятно заныло – мадам оказалась неутомимой любовницей, способной на разнообразные выдумки… Ванька с хрустом потянулся, отбросил в сторону шелковую простыню и поднялся. Анны Николаевны в спальне уже не было. Неожиданно входная дверь отворилась и на пороге появилась румяная горничная.
– Ой! – вскрикнула она, увидев Каина обнаженным. – Простите, я думала, вы еще спите!
Каин, хоть и не смутился, но схватил с кровати простыню и быстро обернул её вокруг бедер.
– Мадам просят вас спускаться к обеду, – озорно сверкая глазками, сказала горничная, закрывая за собой дверь.
Ванька быстро умылся, оделся и спустился в столовую. Мадам и Шныра уже сидели за столом.
– Ну и горазд же ты спать, дружище! – заметив товарища, произнес Галанов. – Мы с Анной Николаевной аж извелись: не случилось ли чего?
– На этапе недосыпал, – буркнул Каин, усаживаясь за стол.
Мадам сдержано кивнула вору: она держала себя так, словно между ними ничего не было. Каина это вполне устраивало.
– Итак, господа, – начала хозяйка, когда гости немного перекусили, – какие планы на будущее? Я надеюсь, что вы не будете сидеть на шее хрупкой женщины, свесив ножки!
– Мадам, – укоризненно протянул Шныра, – вы нас обижаете! Мы все-таки джентльмены, пускай и в розыске. Лично я собираюсь покинуть Россию, до тех пор, пока все не утрясется. К вам, уважаемая Анна Николаевна, у меня будет единственная просьба, помочь выправить соответствующие бумаги.
– Бумаги по нынешним временам стоят дорого, – словно сомневаясь, сказала Анна Николаевна.
– Мадам, вы-таки хотите меня обидеть? – Саша скорчил кислую физиономию. – Шныра никогда не был фуфлыжником[1], и дай Бог, никогда не будет!
– Да полноте вам, – мадам всплеснула руками, – уж и пошутить нельзя! Я сделаю все, что нужно, только потому, что вы мне глубоко симпатичны!
– Мадам, – расцвел прожженный проходимец, припадая губами к руке хозяйки, – я польщен!
– Полноте, Саша, полноте, – улыбнулась Анна Николаевна. – А чем думает заняться наш молчаливый друг?
– У меня есть одно дело в Москве, – ответил Каин, – и пока я его не закончу, никуда уезжать не собираюсь.
– Прохор, дружище, я тебе удивляюсь, – воскликнул Шныра, – ты все еще хочешь разобраться с Лопухиным? Вспомни, чем это закончилось в прошлый раз! Поехали со мной: в Лондоне и Париже специалисты твоего профиля на вес золота!
– Нет, – Ванька качнул головой, – мне нужен этот свиток «Драхмадутты», и я его добуду, чего бы это ни стоило!
– Мальчики, мальчики, – заинтересовалась мадам Кукушкина, – о каком Лопухине речь? Уж не о Федор-ли Михайловиче, большом любителе редких и древних безделушек?
– Анна Николаевна, вы как всегда правы, – согласился Шныра. – Наш юный друг хочет экспроприировать его коллекцию…
– Мне не нужна вся его коллекция, мне нужен лишь один раритет – древний китайский свиток, – возразил Каин. – Я готов был заплатить за него любые деньги, но этот недоносок мне отказал!
– И тогда Прохор решил попросту выкрасть его, но спалился, за что схватил пятнашку каторги, – закончил за Ваньку Шныра.
– Да, Лопухин крепкий орешек, – согласилась Анна Николаевна, – его просто так, с наскоку, не возьмешь. Но… Есть у меня пара сладких клиентов, у которых от коллекции Федр Михайловича слюнки текут… Тут можно взять неплохой куш. А, мальчики? Сработаем вместе?
