– Ваше освобождение займет много времени! А его у нас нет!
– Я подожду, – произнес Поликарп. – Но помните – вы мне обещали!
– Договорились, Зинчук! – Ольшанская, наконец, решилась.
Ключник, весело скалясь, подмигнул Ольге – типа: «на боись – все будет нормуль»:
– Я вам сообщу адресок, где хранятся мои инструменты. Без, боюсь, них пенал не открыть.
***
На столе – большой винтажный саквояж из потертой кожи. Ключник положил на него руки и почти «любовно» провел пальцами по грубой, местами шелушащейся коже.
– Я собирал их целую вечность! – Щелкнув замками, он распахнул саквояж. – Что-то делал сам, что-то с помощью великих… да-да, великих мастеров!
Из чрева саквояжа он начал доставать и выкладывать на стол разнообразные инструменты: никелированные тиски, большую лупу, сумку-скатку с инструментом. В течение короткого промежутка времени весь стол оказался завален странными приспособлениями, которые не выглядели новыми – ими давно и успешно пользовались.
Зинчук залез в один из кармашков саквояжа и вынул из него небольшой медальон, выполненный в форме сердечка. Не вынимая его из саквояжа, он открыл крышечку медальона. Внутри – старая, пожелтевшая от времени фотография. На ней изображена женщина – один в один Ольга Ольшанская в наряде начала 19 века. Даже родная мать, наверное, не отличила бы их. Каин бросил мимолетный взгляд на фотографию, а затем – на Ольгу. После чего закрыл медальон и вложил его обратно в кармашек саквояжа.
– Ольга Васильевна, – обратился он к Ольшанской, – что-то вы не слишком весело выглядите.
– Не вижу повода для веселья, – буркнула Ольга, погруженная в собственные мысли.
– Не сомневайтесь, если Ключник взялся что-либо открыть… Репутация, знаете ли, дорогого стоит!
– Скажите, Зинчук, а где вы учились? – неожиданно спросила Ольшанская.
– Эх, Ольга Васильевна, знали бы вы, у каких людей мне довелось учиться… – Ключник, прикрутив тиски к столу, принялся устанавливать рядом большую лупу на ножке. Установив лупу, он развязал тесемки большой сумки скатки и развернул её. В многочисленных кармашках скатки обнаружился большой набор пинцетов разных калибров, отмычки, крючки неизвестных назначений и прочая подобная «мелочь». -
Когда-нибудь, на досуге, я, возможно, поведаю вам о них.
Зинчук достал из саквояжа специальное приспособление – налобную лупу с подсветкой, и надел его на голову. Затем он бережно взял в руки китайский раритет и закрепил его в тисках с мягкими губками.
– Посмотрим… Ключник включил подсветку в налобной лупе и погрузился в изучение пенала. Время от времени он переворачивал его в тисках и всесторонне изучал. В ход пошла большая лупа. Рассмотрев, как следует, пенал, Зинчук вынул из скатки какие-то необычные крючечки-проволочки, которыми начал осторожно ковыряться в фигурном замке.
Ольшанская тихо сидела рядом, стараясь даже не дышать, чтобы ненароком не помешать Ключнику. Если свиток погибнет, ей этого не простят! Наконец Поликарп оторвался от пенала и выключил свет в лупе.
– Не получилось? – расстроено выдохнула Ольшанская.
– Тот, кто придумал этот замок – настоящий гений! – с белой завистью в голосе произнес Ключник.
Он достал из саквояжа стопку бумаг, чертежные инструменты и начал набрасывать на них нечто вроде механической схемы замка. Ключник крутил схему и так, и этак, он даже высунул наружу кончик языка от усердия.
– А как дела с остальным похищенным хабаром[13]? Вы так ничего кроме этого пенала и не нашли?
