Мы пошли вдоль дома, ноги у меня не слушались, казалось, все еще крутили по инерции педали. Свет заходящего солнца горел в воздухе вкраплениями тусклого золота недолго, погас в одно мгновение. И тут же засеменил слепой дождь.
– Не дай Бог, еще снег повалит, – поморщилась девчонка, глядя в небо: то ли снег высматривая, то ли Бога. – Пойдем ко мне.
И я, вовремя не нашедший аргументов, чтобы отказаться, очутился у нее в гостях.
Квартира ее показалась мне одноразовой, как гостиничный номер: в ней имелось все необходимое, но всего – по минимуму. Чем дольше я рассматривал кухню, тем больше та представлялась мне декорацией для рекламного ролика: идеальная чистота, все вещи, вплоть до ситечка в раковине, новые. Продуктов в холодильнике – ровно столько, чтобы хватило один раз поесть.
Девчонка болтала, я молчал, жевал и поглядывал в телевизор, работавший фоном за ее спиной. На экране разворачивалось журналистское расследование деятельности столичного Центра экстремальной медицины. Голос за кадром утверждал: работа в Центре велась с бойцами бывшего «Вымпела», которые при Советах повергали в ужас боевиков всего мира, а после 1993 года оказались в составе службы безопасности президента. Даже при идентичной физической и психологической подготовке, как сообщал журналист, восемнадцать-двадцать процентов сотрудников спецназа, по статистике, выполнить конкретное задание не могут. Психологи КГБ, научившись выявлять таких людей, получили возможность отстранять их от дальнейшей работы и практически свести на нет число смертей при выполнении операций. Но специалисты Центра экстремальной медицины пошли гораздо дальше. Способности человека стали продуктом прикладной науки: посредством секретных методик повышения боеспособности психологи КГБ доводили вымпеловцев до неестественного совершенства. Однако вся информация о методах тренировок была похоронена после того, как в 2003 году Центр экстремальной медицины оказался расформирован по неустановленным причинам.
Начался рекламный блок, и я утратил интерес к телевизору.
Когда ужин подошел к концу, хозяйка пригласила меня в гостиную, где на журнальном столике стояла ваза с фруктами и бутылка вина. Залезла на диван с ногами, я – скромно сел рядом. Сказал, чтобы не молчать:
– Давно ты знаешь физика?
– Угу. И я догадываюсь, почему он порывался тебя побить, – ответила она и схрумкала виноградинку.
– Да ну?
– Сегодня слышала по радио, что от прикосновений других людей у человека вырабатывается гормон доверия – вазопрессин. Но не в объятия же было заключать тебя при первой встрече. А так – какой-никакой тактильный контакт имел место.
– Да он просто хотел проломить мне башку. А вместо того теперь я сам ломаю голову над чужими тайнами.
– Ты прав, одной драки тут мало. Чтобы по-настоящему втереться в доверие, стоило подослать к тебе диверсанта посимпатичнее. Такого, как я, например…
С этими словами она приблизилась ко мне всем телом, поцеловала в шею, прикоснулась губами к моим губам, обвила руками, привлекая к себе, и лишь тогда я, опомнившись, вскочил с дивана и стряхнул ее с себя вместе с минутным мороком.
– Не опрометчиво ли с твоей стороны заводить роман с тем, кому жить осталось, вполне вероятно, месяц?
Я произнес эти слова со скорбной интонацией обреченного, но я лукавил: поверить в собственную смертность было невозможно. Не оставляла надежда, что в решающий миг вместо обещанной мне скорой смерти появится скорая помощь.
