РЕГИСТР - страница 18

А. Совин, поэт, музыкант, сотрудник института промышленного дизайна Минстроя. Заметка в Вечернем Гудке, от 22 июля 78г. Молодые специалисты идут в жизнь.

– Прошло три года, с того момента, как мы вышли из института. Впереди тогда нам казалось, будет всё хорошо, нас ждёт открытый мир, где мы будем изменять окружающий мир. А мы оказались просто очередными винтиками. Это сильно нас осадило. После Вильнюса, после победы над взрослыми дядьками из Минска и модными парнями из Праги, мы готовы были к новым испытаниям. Но больше нас никуда не звали, а мы сколько не писали, звонили, отсылали телеграммы, не получали ответа. Нас просто вычеркнули из списка ВИА. Даже младшие, шедшие после нас, Арбитр и Походы, уже приглашали в Москву, в Тбилиси. Нас же все забыли. Попытка рассылать кассеты с записями провалилась. После первой крупной рассылки по всему Союзу, ко мне, я тогда отсылал большую партию с Главпочтамта, пришли товарищи в штатском. Отвезли на Толмачева 2. В Серый Замок, как у нас называли эту контор глубокого бурения местного масштаба. Долго меня вежливо допрашивал человек, по фамилии Гасанов. Ни звания, ни отчества я не помню, помню только яркий кавказский образ, акцент и фамилию. Хотя кроме этого, мне ничего не предъявили, не выписали штраф. Но каждый раз вот так проводить своё время мне не хотелось. А на следующее утро я узнал, когда пришёл на работу, что к Сане тоже приходили.

– Привет. К тебе приходили?

– Привет, Сова. Не просто приходили, а пригласили в Серый Замок.

Он замолчал, помрачнел, и стал нервно затягиваться. Затем понизив голос сказал.

– Меня вызвал сначала Селифанов, наш первач. Потом позвонили из института, где работал отец, пригласили для какой-то экспертизы. Ну, я отпросился, вышел, добежал за минут двадцать до Кузнечной. Иногда отец просил меня забрать какие-то материалы, чтобы немного дать мне поработать над чем-то интересным. Всё делалось официально, просто его начальник, Гошман, относился к этому спокойно, полагая, что свой человек в министерском подчинении ему не помешает. Прихожу я туда, а там отец бледный стоит, Гошман потом исходит и трясётся, и три человека стоят. Один сразу ко мне, с улыбкой, протягивает бандероль и с ухмылочкой такой спрашивает – Это ваше? Вы отсылали? Ни здрасте, ни представиться, а сразу в карьер.

– А что, нельзя что ли? Да и чего такого? Меня вон вызвали, но ничего не сделали.

Я рассказал вкратце, своё приключение, или скорее бездельное времяпровождение. Он слушал внимательно, нервно курил, молчал. А когда я закончил, он сиплым голосом и говорит.

– Мне же сказали, что могут отца уволить. Что он использовал служебное положение, предоставил мне доступ к секретной аппаратуре. Секретной! Кассетник и плоттер у них секретная аппаратура! Однако из-за меня у отца неприятности. Его могут снять и даже уволить по статье.

– Да что мы такого сделали?! Кто им дал право?! Надо жаловаться Андрею Никитычу!

Тут надо сделать небольшое отступление, Андрей Никитыч был знаком с отцом Совы с неизвестно какого возраста. В то время он был депутатом в Совете, и был техническим директором на Химпроме. И при небольших проблемах всегда кто мог, звонил ему, и он по мере возможности помогал просившим, совершенно бесплатно. Но Сова покачал головой и сказал вот такую фразу, что я сразу подумал, тут дело нечистое.

– Этот криворотый меня в сторону отвёл, под локоток и так доверительно добавил, понизив голос. Не советую вам звонить товарищу Кучкину, мало вам проблем, которые вы устроили вашему отцу и его начальнику, вы ещё и депутата Совета под статью подвести хотите? Так и сказал, под статью! Скажи, Серёга, что мы такое сделали?!