Время от времени снизу еще отвечали редкими сполохами, но вскоре и они прекратились. Боевики какое-то время разряжали свое оружие, давя на спусковые крючки. В воздухе стояла сплошная трескотня, многократно усиленная близлежащими горами. То и дело над лежащими пленными проносились со своим характерным жужжанием пули. Впивались в землю, очередями били в камень, отсекая куски базальта и уходя с противным присвистом в сторону. Если слышишь пулю – она не твоя, вспомнилась солдатская присказка. Одна тут же, словно в ответ, шмякнулась сочно как раз между двух тел. Виталя вздрогнул болезненно и сжался еще сильнее.
Пулеметчик отчего-то дернулся. Пулемет на сошках ушел слегка вперед, отчего очередная линия смертоносных пуль прошла рядом с Пашкиным боком и дальше, рядом с головой. Земля и мелкие камешки посекли кожу на лице, но боли он не почувствовал. Краем сознания он продолжал отслеживать обстановку. Неужели эти уроды еще не поняли, что стрелять им уже не в кого?
Увлеклись.
Завязывайте вы с этой пальбой…
Как все-таки ужасно ждать, что вот-вот… В тебя…
От БТРа уже никто не стрелял.
Послышался перекрывающий стрельбу приказ Султана. Приказывал прекратить стрельбу. Трескотня начала затихать. Последними прекратили стрелять арабы на том конце зеленки. Вокруг повисла напряженная звенящая тишина. Спустя секунды оглушенные уши начали различать треск горящей резины и гул огня, лижущего броню бронетранспортера.
Еще одна, на этот раз негромкая команда – и из зеленки, осторожно ступая, вышли несколько человек. Держа на прицеле горящие машины, направились в сторону горящего БТРа. Оставшиеся в зеленке прикрывали вышедших. Те скрылись в дыму. После нескольких секунд тишины оттуда раздался победные возгласы.
Султан спокойно вышел на открытое пространство и зашагал в ту сторону. Рядом семенил Абу, на ходу озираясь и поправляя сбившийся на бок тюрбан. Распихивая по карманам разгрузочного жилета пустые магазины, за ними двинулся рыжебородый, и все остальные, уверившиеся в своей окончательной победе.
Командир на мгновение остановился возле пленников, накрытых масксеткой и лежащих без движения. Жук поспешно откинул сетку, а подоспевшие конвоиры рывком подняли пленных на ноги.
Усман с удивлением оглядел обоих. Ни царапины. Валун рядом был со всех сторон испещрен пулевыми отметинами, земля взрыхлена пулями и осколками. Сам думал, стреляя поверх их голов, что надежды увидеть птенчиков живыми просто нет. По идее, в этой мясорубке они должны были превратиться в фарш.
– Аккуратно сработано, – засмеялся он, повернувшись к бойцам, – молодцы.
Султан двинулся дальше, недовольно бросив через плечо:
– Если бы мы так долго не возились уже с этими ублюдками, я бы расстрелял их прямо сейчас.
– Ты прав, брат, – отозвался рыжебородый, – еще пригодятся.
Усман верил в Провидение. Если эти два русских до сих пор живы, значит, так надо. Умертвить их не сложно. Он посмотрел на подошедшего Ахмета. Тот покачивал бритой головой, разглядывая пленных и побитый пулями камень. Вот Ахмету нравится возиться с ними, вот пускай и возится.
Пашку немного пошатывало от пережитого, но в целом он чувствовал себя нормально. Выброшенный в кровь адреналин заставил забыть усталость и боль. Рядом подрагивал всем телом Виталя, словно в этот солнечный день ему внезапно стало очень холодно.
Во впадине за дорогой, у останков БТРа послышались еще восторженные вопли и нескончаемые восхваления Аллаху. Вслед за этим опять затрещали очереди. На минуту налетевший с вершин ветерок отогнал черный дым, валивший от горящих машин и Пашка смог увидеть, как боевики расстреливают уже убитых солдат. Невольно усмехнулся горько. Неужели так страшно, что вновь поднимутся?
