И только к концу дня Султан растянул толстые губы в улыбке и обернулся к Усману, сказав только:
– Наконец-то, слава Аллаху…
Рыжебородый ничего не ответил, лишь скучно кивнув.
Кто-то из старых боевиков восхищенно выдохнул:
– Алеллайя…
При виде конечной цели путешествия все ускорили шаг и через каких-нибудь полчаса вошли в высокую густую зеленку. В воздухе потемнело, смеркаясь на глазах. Султан заторопился, на ходу отдавая распоряжения. Усман тоже оживился от своей наркотической спячки, что-то объясняя рядовым наемникам. Крикнул что-то Ахмету, указав рукой в сторону идущих позади Пашки с Виталей.
Жирный пулеметчик забрал у Пашки свою коробку, в благодарность сплюнув на землю, презрительно что-то сказал.
– Пожалуйста, конечно, ублюдок, – вполголоса произнес Пашка в жирную спину.
Чеченцы – конвоиры, почти не обращавшие на пленников внимания всю вторую половину пути, потянули их в сгущающейся темноте к краю от лагеря, шипя для острастки. Хотя границ этого стана вечером не представлялось возможным определить более-менее точно.
Пашка резко остановился. Зашедший вперед чеченец откинул с земли замаскированные кусками дерна широкие доски. Перед пленными открылось зияющее чернотой круглое отверстие около двух метров в диаметре.
Охранник что-то сказал, второй сзади болезненно ткнул в спину стволом. Пашка понял, что ему предлагают лезть вниз, про себя удивившись только тому, что чеченцы так и не сказали за весь путь им ни слова по-русски, хотя матерились отменно. Принципы, что ли, у них… Вот и сейчас послышалось уже знакомое:
– Билядь! – и похожая на змеиное шипение тирада дальше.
– Полезли, – хмуро произнес Виталя, – а то ведь скинут сейчас.
Чеченцы и правда решили не церемониться с пленными, грубо схватили за одежду и потащили к яме.
– Эй, эй, лезу я, лезу, – предостерегающе крикнул Пашка.
Сел на краю, пытаясь хоть что-то разглядеть внизу. Кашлянул, упираясь ладонями о земляной край. Темнота не отозвалась ни единым звуком, лишь сухо осыпались крошки под руками.
– Наручники-то снимать будем? – спросил он на всякий случай, и тут же получил прикладом по голове.
Избегая второго удара, наклонился вперед и оттолкнулся руками. Постарался съехать вниз, упираясь пятками в стенку. Не получилось. Яма расширялась книзу, и Пашка просто рухнул на дно, причем оказалось, что ее глубина даже больше, чем он представлял. Браслет на руке больно впился в изуродованное запястье, цепочка натянулась и, глухо вскрикнув, на голову Пашке свалился Виталя.
Стоящие наверху чеченцы весело заржали. Их силуэты с трудом можно было разглядеть на фоне темно-синего неба. Крикнув что-то оскорбительное и плюнув вниз, они снова закрыли проем досками, щелкнули замком и, по всей видимости, ушли, о чем-то договариваясь между собой.
В яме наступила тишина. Издалека слышались голоса боевиков, располагающихся на ночлег и радующихся своему становищу, как родному дому. Раздалось тарахтение заводящегося движка. Равномерно гудя, он напомнил Пашке армейские стоянки. Ого, удивился он, у них тут даже электричество есть.
Впрочем, в яме от этого светлее не стало. Виталя рядом лежал без движения. Пашка первым делом ощупал себя, убедился в целости костей, потрогал сочащееся кровью запястье, сдвинул браслет ближе к кисти, чтобы лишний раз не бередить рану. Хорошо хоть, наручники не самозатягивающиеся, а то всю руку пережало бы, нашел он для себя утешение.
