Когда мы уходили, дочь хозяина, закутанная в жёлтый хиджаб смуглая девушка лет семнадцати, бросила на меня внимательный взгляд. Наверное, она представила нашу ночь любви, и образ Казимира – европейского рыцаря в чёрном – питал её девичьи фантазии.
Дома он включил свет на просторной веранде, где редко и художественно, на большом расстоянии друг от друга, валялись уютные и элегантные вещи: местные экзотические пледы, инвентарь для винд-сёрфинга – чёрные эластичные майки и какая-нибудь красная деталь типа шорты, очки; доска у стены, кожаные шлёпанцы; журналы на столике. Было видно, что человек обосновался здесь надолго, и это весь его скарб, его дом, а не отель, где у каждой вещи нет места, всё случайно.
Он прошёлся широкой походкой одинокого и шикарного мужика. Предложил мне выпить вина и покурить травы.
Ночь в пустыне имеет свои цвета: это синий и жёлтый, но разбелённые, покрытые пеленой. Я смотрела на рамы дверей, подчёркнутых ярко-жёлтыми мазками фонарей, и серо-голубые песчинки на фрагментах земли, воздух был густой и прохладный.
Я уселась на матрасы, разбросанные у балкончика, ведущего в сад. Казимир выключил свет и сел рядом, обнаружив своё загорелое бедро рядом с моим, в короткой белой юбке. Я не чувствовала ни малейшего притяжения. Мы курили трубку и тихо вели разговор. Говорил в основном он.
– Я прожил неудачный брак. У меня остался ребёнок в Варшаве. В итоге я здесь уже много лет, занимаюсь спортом. Мне не нужна цивилизация.
– Но как ты зарабатываешь деньги?
– Я состоятельный человек, у меня есть акции и недвижимость.
– Но неужели тебе не скучно?
– Нет, мне очень интересны местные люди.
Тут я задумалась.
– А что за проблемы были с женой?
Казимир уронил лицо на ладони и начал дёргать корни волос у лба.
– Мы не понимали друг друга, она слишком многого от меня хотела. Семья – это так трудно.
– Ты привлекательный мужчина; думаю, многие девушки хотели бы стать твоей женой.
Казимир дежурно кивнул – внимание девушек было по умолчанию не важным.
– Здесь, когда я переживал развод, я упал в воду прямо на морского ежа. Мне под кожу вонзились десятки иголок, я пытался вынуть их все иглой, но кожа загнаивалась. У меня была очень высокая температура, я чуть не умер.
– Тебе было больно?
– Да, но я так хотел забыть всё это.
– Почему ты именно здесь?
– Эти деревенские люди такие невинные. Здесь, в Дахабе – ты видишь, они уже привыкли к туристам, они другие. А наверху, в горах, только чабаны, которые пасут овец и верблюдов, они так умеют радоваться. Они становятся в круг каждый вечер и танцуют. Только мужчины.
– Они приняли тебя?
– Я жил там долго, несколько месяцев. Они привыкли ко мне.
– Как ты им объяснил, что ты там делаешь?
– Я просто подружился с ними.
– Твой чёрный друг на кайтинге оттуда?
– Да.
– Вы давно дружите.
– Да, я вижусь с ним каждый вечер.
– И что он говорит тебе, когда вы пьёте?
– Он говорит: Казимир, привези мне белую женщину.
– Они мечтают о белой женщине? – Я засмеялась.
Казимир на моих глазах раздражился. Он отвернулся и напряг челюсть.
– Это для каждого араба голубая мечта: белая женщина. Это символ успеха.
– Тебя это злит?
– Я этого не понимаю.
– У всего есть причины.
– Тут очень мало женщин. Они женятся так: звонит тётя своим родственникам в чужую деревню. «У меня есть подруга, а у неё знакомая, так у неё есть племянница, вот хорошая невеста вашему младшему сыну». И этого достаточно, это хорошая новость. Дальше родственники едут свататься.
