Он говорил – а она молчала. Он развернулся и направился прочь – а она и слова не произнесла! Андра смотрела на него с бесконечной печалью, и не более, словно не хотела, чтобы он слышал ее голос. Полине казалось, что она уже изучила охотницу, может угадать ее реакцию. Теперь она поняла, как сильно заблуждалась.
Матушка тоже не вмешивалась, и лишь когда слепой мужчина отошел, она тихо сказала:
– Вот видишь? Ты сделала только хуже, как всегда, но все осталось на своих местах.
Не обращая на нее внимания, Андра повернулась к Полине и вложила ей в руку сорванный пион.
– Держи.
– Зачем он мне? – поразилась следовательница.
– Жалко на землю бросать, красивый. Пусть побудет у тебя, пока я потолкую с Настей в ее кабинете. Есть у нас один разговор, который не для посторонних ушей, а значит, не для сада и огорода.
– Ну а мне что делать?
– То, ради чего мы сюда приехали, – ответила Андра. – Иди за ним и объясни, что нам нужно.
Заговорить с ним, да еще и наедине? Полина почувствовала, как щеки снова пылают от непривычного жара.
– Почему я, а не ты? Он же твой знакомый!
– Потому что меня он и слушать не будет. И это ты нуждаешься в защите, не я.
– Это спорно!
– Иди давай, пока не потеряла его из виду, – Андра легко толкнула ее в плечо. – Помни: с ним у нас больше шансов преуспеть в расследовании, чем без него. Разве для тебя это не важно, юный детектив?
– Не называй меня так!
– Вот иди и работай.
– Я даже не знаю, как его зовут!
– Ник, – отозвалась Андра. – А теперь иди.
– Ник – это Николай?
– Это Доминик. Вперед, а у меня тут свои переговоры.
Полина не стала больше спорить, потому что в глубине души ей самой хотелось заговорить с ним. Сжимая в руках цветок пиона, чтобы хоть немного унять нервную дрожь, она направилась вниз по тропинке между грядками, по которой ушел слепой мужчина. Она не оборачивалась, не видела, что делает настоятельница, но никто из монашек не попытался остановить ее или даже окликнуть.
Он уже скрылся из виду, но найти его было несложно: на земле оставались отпечатки его трости. Полина миновала густые заросли сирени, прошла чуть дальше и скоро увидела саму трость, приставленную к стволу старой яблони. Доминик неплохо управлялся и без нее: он восстанавливал старую каменную изгородь.
Здесь, в тени деревьев, он откинул назад капюшон толстовки, и теперь Полина увидела, что его коротко остриженные волосы совсем седые – хотя она не сомневалась, что мужчине не больше тридцати пяти.
Он услышал ее приближение, но не обернулся. Да и зачем ему, слепому, оборачиваться к ней? Он лишь сказал:
– Вы пришли с Андрой.
– Откуда вы знаете? Я ничего не говорила, когда вы были там!
– Почувствовал запах духов. К тому же я догадывался, что она пришлет ко мне парламентера.
– Думаю, меня можно так назвать. Меня зовут Полина.
– Не сочтите за грубость, но я об этом не спрашивал. Мне не интересны имена тех, с кем я не собираюсь общаться.
Он работал так ловко и быстро, что это завораживало. Ничего не видя, Доминик все равно наносил цементный раствор безукоризненно, подбирал нужные по форме и размеру камни, едва касаясь их, закреплял их под нужным углом. Каменная кладка появлялась перед ним словно сама собой, без особых усилий с его стороны.
Камни эти были большими. Полина не сомневалась, что ей пришлось бы приложить немало усилий, чтобы поднять любой из них – перекатывать и то было бы проще! А Доминик поднимал их одной рукой, так, словно они были сделаны из пенопласта.
