– Лес выстроился здесь без моих усилий. Нет. Я построил здесь каждый дом. Я знаю каждый кирпич, каждый кусочек дерева. Каждый материал встречал мои руки и ложился в основание чего-то красивого, чего-то фундаментального. На самом деле, я ведь всегда хотел писать стихи, но на рифмы и слова мой разум скуп. Или слишком богат. Склеить что-то очень трудно. Строительство стало моим окном в поэзию. Рифма оконных рам и дверей стали моей отдушиной, понимаешь? Тебе не хотелось никогда написать что-нибудь? – спросил он.
– Наверное, хотелось. Я как раз учусь на филолога, – ответил я.
– Ах, точно…Ты мне это уже говорил в тот день. Вернее, в ту ночь.
– Я тогда ещё и говорил? В бреду был, наверное, – довольно холодно ответил я.
– Ещё бы! Бредил всю ночь. Ты бы, кстати, отдохнул. Может чаю? Или молочка?
– Нет, мне, наверное, пора идти. Спасибо за радушный прием! Я столько интересных людей даже в Москве не встречал
– То ли ещё будет! Удачи!
Конечно, асфальт и красивое здание почты не казались мне чем-то фундаментальным и тем более поэтичным. Рифма окон и дверей стоят в моей эстетической иерархии рядом с рифмой «Полковник-подполковник».
Я подошёл к озеру, от него веяло приятной прохладой. Мне стало забавно, потому что я поймал себя на мысли о том, что домик действительно рифмуется с озером. Ни о чем таком все годы моей жизни не задумывался, хотя, казалось бы, пора. Отделанный деревом фасад дома сочетался с большим толстым дубом, который стоял в метрах трёхстах от дома. Озеро стояло на том же расстоянии, что и дерево. Ощущалось что-то Левитановское. К дому была проложена дорожка из странного по цвету кирпича. В целом весь этот дом как будто хотел слиться с окружающим пространством. Только вот для чего? Я подошёл к красивой резной двери, какие видел только в вестернах. Моя рука сжалась в кулак и устремилась к двери, но провалилась в пустоту. Дверь совершенно неожиданно открыла молодая девушка, ей было явно больше двадцати, но меньше двадцати шести. Я к таким вещам чуток с детства. Кисть разрезала пустоту дверного проема и опустилась прямо на плечо тогда ещё незнакомой девушке. Я разжал кулак и поднял руку на уровень своего плеча. Получилось всё так, будто я поприветствовал ее каким-то тайным, известным только мне, замысловатым образом. Мне кажется, что неловко было только мне. Её взгляд был тверд, а мой, наверное, беспорядочен и слаб. У меня вообще бывает когда-то твёрдый взгляд? Его нужно тренировать, или он сам проявляется? Обязательно нужно узнать. Я промямлил что-то на северо-южном диалекте утопцев. Её черные длинные до лопаток волосы немного поднял ветер. Это вызвало у меня неведомые фантомные воспоминания. Мой мозг запустил процесс визуализации, но будто никакого воспоминания и не было. Состояние было похоже на то, как когда ты удалил программу с компьютера, но оставил ярлык. Её естественные ухоженные брови сдвинулись с места. Её зелёно-желтые глаза излучали недоумение, веснушки дрогнули, когда она сморщилась. Её пухлые губы скривились в непонятном мне испуге.
– Вы кто? – с твёрдой уверенностью в голосе сказала она.
Странно, что она обо мне не слышала. Все, с кем я до этого имел честь разговаривать, знали меня. А здесь пришлось буквально знакомится, но, может, оно и к лучшему.
– Я у Богдана Алексеевича и Марины Семёновны живу, они меня подобрали. Я студент. Из Москвы. Решил съездить в другой город, вот.
