Кусая губы в раздумьях, я все решалась. Внутри были настоящие дебаты! Настолько активные, что я не заметила, что полотенце стало заметно слабее затянуто на груди. Секунда и оно распахнулось и упало на Донского покрывалом.
И тут, черт бы его побрал, мужчина открыл совершенно трезвые и осознанные глаза:
— Настя?..
Каждая клеточка тела впала в такой жуткий парализующий страх, что я зависла. Так мы и смотрели друг на друга целую секунду. А потом, не придумав ничего лучше, я тихо прошептала:
— Вам все это снится, Арсений Александрович… Закрывайте глаза… Баю-бай…
Мужчина неуверенно моргнул, а после напряженно протянул:
— Да? Тогда это все проясняет…
Его взгляд бегло пробежался по лампе, зависшей над головой… По моему телу… Благо, в комнате стоят полумрак. И единственное, что мог в деталях рассмотреть мужчина — это четкие силуэты.
— Кстати говоря, — Донской поднял со своего костюма мое влажное полотенце и протянул, — прикрыться не хотите?
Я хотела. Очень даже! Но этого пьяного в доску мужчину сперва требовалось убедить, что картина вокруг лишь проекция его больного воображения.
— Зачем? — пожав плечами, я подперла одной рукой бок. Мол, ничего не стесняюсь. А самой под землю хотелось провалиться от стыда! — В этом вашем сне все голые ходят!
Мужчина кратко посмотрел на окно и скривился:
— И твой отец с Дианой тоже голые? — я уверенно кивнула, и Донской позеленел. — Мда… Могу спросить, почему над моей головой светильник?
— Не знаю. Мне там, — я пальцем указала куда-то в потолок, — не объясняли. Сказали, держи и все. Хозяин — барин.
И снова зависло молчание, в течение которого Донской явно переосмысливал свою жизнь. Прикрыв лицо рукой, он устало простонал:
— Боги… Что с этим сном не так?
— Это вас надо спросить! Ваш мозг подобное выдумал! Может, когда проснетесь, к психиатру? — внутри я хихикала. Представляла, как перепуганный ректор проснется утром с бодуна и побежит лечить белочку. Глядишь, сам заявление об увольнении в министерство отнесет.
Оказалось, моя спортивная подготовка оставляла желать лучшего. Потому что держать на вытянутых руках три килограмма довольно тяжело. Потряхивало. От чего светильник трясло, как флаг на ветру.
Сердце в груди барабанило, пульс отдавал битами в ушах чертовски громко. Видимо, из-за этого я не услышала приближения беды… Лаки налетел на меня с разгона. Видимо, подумал, что я приманиваю его светящимся шариком. Мальчик повалил меня прямо на ректора. Схватил зубами светильник, выдернул тот из сети и убежал.
— Вот черт… — неуместно прошептала я первое, что в голову пришло, — кто-то дверь в дом не закрыл… Лаки нельзя на ковер!
— Серьезно? Это сейчас волнует тебя больше всего?! — между нашими с Арсением Александровичем лицами было всего пару сантиметров. От близкого рассмотрение его лицо в моих глазах двоилось. — Вместе пойдем к психиатру, Петрова…
И вот только тогда я наконец осознала, что вообще происходит. Потому что, как оказалось, в момент катастрофы твой мозг тебя «успокаивает», чтобы кукушка не улетела в далекие дали.
Я лежала совершенно голая на своем ректоре Арсении Александровиче Донском! Совершенно. Голая! И все, что нас разделяло — это его одежда, полотенце и фантазия. Нужно было что-то с этим срочно делать…
— Арсений Александрович, — на удивление мой голос звучал бодро и даже не дрожал, — это у вас телефон в кармане вибрирует, или вы так рады меня видеть?
