— Но… — попыталась сопротивляться та.
— Мы сами разберемся! — резко сказал мужчина. Как отрезал. Даже его темпераментная родительница поняла, что в таком состоянии с сыном спорить бесполезно, и сдалась.
— Не смей Настю больше обежать! — пригрозила она ему, указывая пальцем на плачущую меня. — Иначе я буду сидеть дома и плохо о тебе думать. Оно тебе надо?
— Нет. Не надо, — и мужчина захлопнул перед лицом женщины дверь. Потом немного подумал и провернул ключ в замке.
Глотая слезы, я вдруг задрожала. Наедине с Донским оставаться было страшно…
— Ну, — внезапно Арсений Александрович опустился напротив меня и заглянул в глаза. По телу прошла дрожь от его бархатного голоса, — и чего мы тут нюни развели?
— Просто… — зажмурившись, я собрала волю в кулак и посмотрела в его глаза. Сейчас мужчина показался мне совсем другим. Открытым что ли. Без напускной жестокости и равнодушия. — Скажите, сколько вам лет?
Вопрос явно оказался неожиданным. Ректор стушевался. Бровь его саркастично поползла на лоб:
— Больше, чем планировал…
— Планировали для чего? — задала закономерный вопрос я, но ответа так и не получила. Поэтому перешла к главному: деловому разговору. — Вы как взрослый человек должны понять, что я больше просто не вывожу эту жизнь!
— «Не вывожу» — это как? — он скривился от моего сленга. Но при этом казался заинтересованным. Серые глаза блуждали по моему лицу, снова и снова завороженно замирая на губах.
— Это когда твои круги под глазами больше, чем круг общения! — В сердцах воскликнула я. Горечь внутри буквально душила. — А от усталости только в конце дня замечаешь, что целый день проходила в разных туфлях!
Донской медленно кивнул. Мол, принял к сведению. И после небольшой паузы достал платочек с кармана и стер дорожку слез на моей щеке.
— Это все? — спросил он вдруг мило и заботливо.
— Нет! — а у меня будто стоп-кран сорвало. Больше молчать я просто не могла. — Я завалила тест по латыни только потому, что заснула во время экзамена. Зато за ночь зубрешки стала лучшим другом с демоном, которого призвала.
— Теперь все? — ректор почему-то улыбался. Хотя мне было совсем не до веселья.
— Отец испугался, увидев меня ночью у туалетной комнаты. Думал, я съехала! — воскликнула я в сердцах. Ладонь мужчины вдруг упала на мое колено. Вроде для опоры. В полуприсяде он начинал падать. И все же теплота его кожи действовала на меня странно. Дыхание участилось, а сознание заволокла розовая дымка. — На литературе нам задали сочинение о том, какие книги мы читаем в свободное время. Как объяснить Надежде Федоровне, что нет у меня его — свободного времени?!
Тяжело вздохнув, мужчина нагнулся слегка вперед. Слишком близко от моего лица. Я затаила дыхание. Костяшки пальцев скользнули от самого носа, едва задевая губы, до уха. Он так заправил выбившиеся локоны волос… Зачем-то.
— И, — голос Донского стал хриплым и басистым, — что ты предлагаешь?
Решение этой проблемы у меня было заготовлено очень давно:
— Отпустите меня, прошу!
— Что? — Арсений Александрович замер. На лице было такое искреннее недоумение, растерянность и удивление, что я подумала, мол сморозила что-то не то. — Что-что ты сказала?
Прокрутила в голове свои слова… Нет, ничего не напутала. Почему тогда такая реакция? Его будто кипятком окатили.
— Тут два выбора, господин ректор, — я сглотнула ком, вытянула перед собой два пальца и принялась загибать. — Первый, я буду сидеть дома. Второй, сидеть в тюрьме за несчастный случай. Какой выбираете?
