Степан Маслов. Локальное пространство G00010496, 4-й день экспедиции
Степан терпеть не мог эти первые сутки в чужом локальном пространстве.
Во-первых, потому что страшно. Бортинженер знал, как устроен м-двигатель до последнего микрона, наизусть помнил принцип его действия. И не доверял этой чертовой технике ни на грош. Это Коцюба по своей наивности может задирать беличий носик – «па-ду-ма-ешь!». Степан-то знал, что масс-информационное преобразование не только красивый термин. Он проверял настройки двигателя перед разгоном. Да что настройки! Он чуял двигатель и корабль нутром – потому что был инженером от бога. А после гиперперемещения все шло коту под хвост за одно мгновение. Потому что в другом локальном пространстве это был другой двигатель, другой корабль. И он, Степан Маслов, – не тот, кто был прежде. Понимать это было не то что страшно – жутко!
Во-вторых, пока та же Коцюба отсыпалась в стасисе, ему приходилось пахать. Чуть ли не в буквальном смысле пахать – заново перебрать и перепроверить чертов двигатель и чертов корабль, чтобы задействовать то знание, которое не в голове, а в руках. Чтобы у команды твердая уверенность была: случись что, двигатель не подведет, системы жизнеобеспечения не откажут, корабль вернет людей к родной Земле. Жизни их зависели в первую очередь от него, бортинженера Степана Маслова.
И в-третьих, неприятно было, что Буланов становился капитаном на это время. Не нравился ему этот сыч надутый, гориллоид, кичащийся своей принципиальностью, и все тут! А кому понравится чмо такое? Губы бантиком, глазки как у поросенка, на голове ежик неопределенного цвета. Чувство юмора атрофировано, полчаса думает, прежде чем скажет. Закроется у себя в каюте и сидит там, неизвестно чем занимается. На голографию жены дрочит, не иначе, – такой же, как и сам, замухрышки. А скопидом, каких поискать! На кой он деньги коллекционирует? Тысячу лет жить собирается, что ли?
Причины ненавидеть первые сутки в чужом пространстве у Степана были основательные. Но в эту экспедицию он пошел именно ради них, ради этих суток.
Много лет назад, юным балбесом, Степан пристрастился к Игре. Той самой, которую тысячи лет вели Мужчина и Женщина. Игре в обольщение, игре в любовь. Что может быть увлекательнее, когда вокруг сотни и тысячи карих, голубых, зеленых, золотистых глаз, глядящих на тебя с интересом, с ожиданием, с вожделением? Он был создан для этой Игры – высокий, стройный, умный, обаятельный, красноречивый. Белокурая голубоглазая бестия. Он умел добиться расположения любой женщины. Единственное, чего не хватало для полного счастья, для окончательной и безоговорочной победы в Игре, – серебряных шевронов на лазорево-синем парадном мундире. Что поделаешь, коль довелось жить в век, когда человечество таращится на звезды, вместо того чтобы смотреть по сторонам!
Шевронами Степан обзавелся. И сразу стал полубогом. Даже искать предлог, чтобы познакомиться, больше не требовалось. Подойти к стойке бара, присесть за столик в кафе, продефилировать по вечернему бульвару, одарив мимолетной улыбкой прекрасную незнакомку. Девять из десяти побегут следом, а оставшаяся будет стоять соляным столбом в надежде, что улыбка полубога не пригрезилась, что обернется. Оборачивался, почему бы и нет?
