Религия бешеных - страница 55

Я наблюдала за ненавязчиво разыгранным им шоу с затаенным торжеством. Я могла все это по достоинству оценить, я-то различаю нюансы. Рядом с этим большим человеком было чертовски приятно находиться…

Мне оказалось достаточно просто попасть в зону его действия. И она оказалась зоной поражения. Я почувствовала себя кошкой на батарее… заледеневшей на ветру розой, которую вдруг поставили возле раскаленной печки. С каким, оказывается, беззвучным стоном у нее начинают расправляться тонкие, изнеженные – и совершенно окоченевшие – лепестки. Я, казалось, физически ощущала, как рядом с его жаром раскалывается и медленно осыпается с меня на пол удушающий панцирь прочного прозрачного льда…

Я сама вроде бы не слабая. Но сейчас вдруг почувствовала разницу. Оказавшись по-настоящему заслоненной от всего стенобитными плечами. Плечами мужчины, проделавшего это абсолютно автоматически. Меня на мгновение втянуло в его орбиту – и я моментально оказалась под его опекой. И было забавно, что диетический йогурт закупался уже и с расчетом на меня. Он-то лучше меня знает, что нужно спортсмену…

Нацболы затаривались на ночь пельменями. Мы двое мгновенно обособились и синхронно исполнились молчаливого надменного презрения к такому низкому стилю. Только мы двое оказались тут все такие из себя правильные и помешанные на здоровом образе жизни – всяким там не чета…

Да, очень высокомерно. Практически граничит с хамством. Утонченным хамством. Я прекрасно понимаю, за что Женя этого человека невзлюбил.

Уже тогда у меня в первый раз мелькнуло это ощущение. Что мы просто подросшие дети, незаметно ставшие взрослыми. Очень быстро оценившие все преимущества – и включившиеся в игру «во взрослых» с детским азартом и заматеревшим знанием дела…

Он бороздил ночной цветущий город как линкор. А я, держась за его руку, чтобы не сломать себе шею на обезображенном нижегородском асфальте… я себя рядом с ним чувствовала уже гостем капитана линкора. Гостьей… И что-то внутри тихо говорило с осторожным торжеством: «Да… Да… Вот оно…» Это было, черт возьми, красиво…

– Я думал, ты уже не придешь… – негромко проговорил он когда-то тогда.

Ого…

– В тюрьме мы тремя камерами держали кота. Сажали его в мешок и перегоняли из окна в окно по веревкам. Однажды нас засекли, кричат снизу: «Руби «коня»!» – «Не могу, у меня там кот!»

Манера рассказывать убийственно смешные вещи у него такая же, как у артиста Виктора Коклюшкина. Ровным механическим голосом, с абсолютно непробиваемым лицом…

– Последний год в колонии я занимался только аквариумом. Рыбок разводил. Как назло, оказалось, что на всей территории червяки обитают только возле самого забора. Вот там-то мы их постоянно и рыли. А как иначе? Начальство орало до одури: «Чего они у вас там каждый день подкапывают?!» Но мне же надо рыб кормить… Вот сейчас уже две недели прошло. Я думаю, мои рыбы без меня уже загрустили…

…А потом он сидел на полу передо мной, и я все больше цепенела под его волчьим взглядом. И весь этот мрак, который пропитал его насквозь, теперь наполнял пространство вокруг меня. И мой взгляд все больше застывал от всего вот этого невыносимо невыносимого, которое он по капле выдавливал из себя – и перегружал на меня…

– …Мужику в тюрьме на допросе палец прищемили – и все, он начал гнить. В тех условиях полной антисанитарии вылечить рану вообще нереально. Достать антибиотики, как-то передать их с воли – огромная проблема. Мужик уже был готов рубить себе палец…