Отец числился конюхом в колхозе «Верный путь» и хорошо запивал, переживая за порушенное хозяйство и старшего сына. Деревня, как и колхоз, хирели, а у Саввы расстроилась свадьба с невестой. «Чего с нищетой родниться?» – решили её родители.
Бывший кавалерист Савва Гуженко, крепко сбитый, с жёлто-зелёными глазами хищной птицы, сжав зубы, внимательно осматривался вокруг. На предложение пойти работать, как и отец, конюхом, ответил невнятно.
Затем из деревни исчез, прихватив отощавшего Гнедко. Несколько лет бродяжничал, похоронил коня и осел в городе, где женился и обзавёлся двумя детьми.
Когда призвали в сорок первом году в армию, Савва негромко пообещал:
– Ну, я вам навоюю, мать вашу так…
Хотел сдаться немцам в плен, но те его опередили, захватив кавалерийский полк, не устоявший против германских танков. Отсидел сколько-то в лагере, затем записался в полицаи, где проявил себя верным помощником новой власти.
Не уклонялся, когда поручали расстреливать евреев или коммунистов. Летом сорок второго года в бою с партизанами был ранен. Пока лечился, съездил в родную деревню. Отец к тому времени сгорел от водки, мать померла, старший брат находился неизвестно где. Малышню забрали лет восемь назад в детский дом, искать их Савва не собирался, начисто перечёркивая неудавшуюся прежнюю жизнь.
Оглядел родительский дом, где жили беженцы, и приказал им выметаться на улицу. Старший из беженцев, работавший учителем в школе, полез было в спор. Гуженко, не слезая с седла, свалил его с ног ударом нагайки и поджёг дом.
Самовольство сошло ему с рук, а после нападения отряда Журавлёва на полицейский участок в Вязниках Савва был назначен начальником участка.
Готовя продовольственный обоз в райцентр, Гуженко учёл, что подступившее тепло вот-вот вскроет речки. Низины были полны талой воды, а дороги скоро станут непроезжими. Чтобы не угодить в бездорожье, Савва подготовил усиленный обоз на пяти санях, а в число дополнительной охраны включил ещё троих полицаев. В том числе и Григория Бусыгина, вооружив его ручным пулемётом.
Колесо закрутилось, и остановить его времени уже не оставалось. Сгоряча Григорий хотел было послать к особисту Авдееву свою жену, чтобы отряд отменил операцию. Но Савва, как всегда в таких случаях, обложил село патрулями, чтобы предотвратить утечку информации.
Бусыгин чистил пулемёт, проверял диски и с тоской размышлял, что судьбу не перехитришь. Попытка срочно заболеть не сработала.
– Не дури, – осадил его Савва. – С нас башку снимут, если мы вовремя жратву освободителям не привезём. Я лично обоз возглавлю. – Помолчал, сузил хищный пронзительный взгляд. – А с чего ты приболеть решил? Может, что-то знаешь? Говори, не тушуйся, вместе думать будем.
У Бусыгина молотило в груди сердце, вывалилась из пальцев пружина к «дегтярёву». Неужели разнюхал Савва про его встречу с особистом?
– Ссыте вы все после Сталинграда? – повернул разговор в другую сторону Гуженко. – А я ведь тебя собираюсь старшим следователем назначить. Мне надёжные люди нужны, а то некоторые трясутся, боятся всего. Поздно бояться, понял, Гриша?
– Понял, чего не понять, – с трудом взял себя в руки Бусыгин.
– Заднего хода для нас нет. Нас даже стрелять не станут, а развесят на столбах сушиться. Молодец, что пулемёт старательно готовишь. Он пригодится, чую…
О том, что полицейский обоз более крупный, а охрана усиленная, в отряде не знали. Не знали и того, что вместе с обозом поедет вездеход из немецкого гарнизона в Вязниках решать в райцентре свои дела. Получается в придачу к двенадцати полицаям четверо немцев. И вооружение у врага сильнее. Два «дегтярёва» у Гуженко с его компанией, скорострельный «МГ-42» за щитком вездехода «Штёвер» плюс автоматы.
