– Дадим ему всё, что он хочет, благо шлюха жива до сих пор, пусть и находится в не совсем кондиционном состоянии.
– Всё? – удивился старик.
– По моим сведениям, он весьма скромный молодой человек: лаборатория, хороший механик, пара красивых служанок, постоянный приток материала – вот и всё, что ему нужно для жизни.
– Хм, я подумаю, Пауль, – засомневался над своим решением старик, – если всё так, как ты говоришь, я не против работать с ним. Повторюсь. В том, что он вдохнёт в нашу науку новую жизнь, я нисколько не сомневаюсь, дело только в контроле над монстром. Только я никак не пойму, чего вы с Жаклин так о нём печётесь? Личный интерес?
– Безусловно, – не стал скрывать от него собеседник, хоть и не говоря всей правды, – нам стало известно, что он может воздействовать на неизвлекаемые души.
– Ты это серьёзно? – изумился Габриэль. – Это ведь считается невозможным.
– Как ты сам только что правильно сказал, многое, что касается этого молодого человека, казалось невозможным.
– У нас, насколько я помню, двадцать три процента населения с неизвлекаемыми душами, – пожевал губы старик, – если нам с его помощью удастся заполучить к ним доступ, за такое Сенат ему жопу целовать будет, не говоря уже о лаборатории и прочем.
Он помолчал и затем протянул руку, которую быстро пожали.
– Если введёте меня с Жаклин в долю, я присоединюсь к вашей коалиции.
– Габриэль, вот наше предложение, – ему протянули запечатанный конверт, который он положил во внутренний карман, – мы не требуем немедленного ответа.
– Я посмотрю и дам ответ до конца недели.
– Большего и не прошу, – собеседник нажал кнопку, чтобы водитель вернулся в машину.
Пока меня везли по городу, через небольшое окошко с решётками мало что было видно, да и, честно говоря, не очень хотелось. Настроение было никаким, поскольку хотелось увидеть Анну, но мои вопросы на эту тему упирались в глухую стену молчания. Пришлось смириться и сильно не возникать, и так я раздумывал над тем, правильно ли поступал, когда вёл себя так вызывающе и нагло. Если вначале просто хотел проверить реакцию на границы своей свободы, то теперь пришло понимание, что чем более явно я показываю своё превосходство перед ремесленниками республики, тем больше шансов на то, что со мной будут разговаривать. Так что выбранная линия поведения оказалась неожиданно верной, и был большой шанс вскоре встретиться с Анной.
Спустя пару часов фургон остановился, но остался стоять ещё полчаса, пока дверь не открылась и внутрь не заглянул майор Сорес.
– Прошу, – он показал на выход, – я осмотрелся, не хоромы, конечно, но вполне сносно для узника вашего статуса.
Я не стал опираться на предложенную руку и спустился сам, оглядевшись по сторонам. Высоченные кирпичные стены, прямоугольником окружавшие всё вокруг, и восемь башен, расположенных по периметру всей тюрьмы, были видны из небольшого внутреннего дворика, где остановился фургон.
– Знакомьтесь, Бастилия, это Жнец. Жнец, это Бастилия, – странно пошутил майор и видя, что я не понял, махнул рукой, – хотели снести при революции, но оказалось слишком хорошее здание для содержания душеприказчиков, так что пришлось смириться, и теперь это вотчина комиссии по правде.
– Что это за комиссия? Второй раз слышу о ней, – поинтересовался я.
– Думаю, это не секрет, – сначала задумался он, затем ответил, – Сенат разделён на тринадцать комиссий, каждая из которых отвечает за свою область управления государством. Комиссия по правде отвечает за внутреннюю безопасность, жандармерию и, как следует из названия, выяснение правды.
