Проснулся Рене от того, что кто-то грубо схватил его за ногу и вытащил из-под лодки.
– Эге, какой птенчик у нас тут поселился! – радостно скалясь, прокричал бандитского вида детина, который держал его ногу.
Рене огляделся. Вокруг него вальяжно расположилась группа из полутора десятков головорезов, как две капли воды похожих на того, чья ладонь сжимала щиколотку Рене. Все они были неопрятного вида, заросшие и оборванные. Головы некоторых из них украшали красные или черные косынки, завязанные сзади, а за поясами у всех без исключения торчали короткие сабли.
– Эй, птенчик, что ты споешь нам в свое оправдание? – Державший Рене головорез, белобрысый, с хитрой ехидной мордой и бегающими глазками, дернул его за ногу, явно намереваясь поднять бесплатного пассажира вниз головой.
Мгновенно сориентировавшись, Рене резко двинул его второй ногой по запястью. Тот от неожиданности разжал пальцы, и Рене, перевернувшись, встал на четвереньки, как кот. Вскочил и начал потихоньку отступать спиной к борту в полной готовности сцепиться с любым, кто попытается до него дотронуться.
– Ого, кусается! – загоготали вокруг него. – Хвост, давай скрути его, развлечемся!
Тот, которого назвали Хвостом (и тот самый, который держал Рене за ногу), мерзко ухмыляясь, двинулся к «птенчику».
«Птенчик», однако, не захотел, чтобы с ним развлекались, и сделал то, что всегда делал в семинарии, когда противник был сильнее и тяжелее него. А именно сорвался и со всей дури налетел на Хвоста, сбивая его с ног. Тот сделал несколько шагов назад, но не упал. Вместо этого развел ладони в стороны и ударил Рене по ушам. Вроде бы несильно, но в голове у Рене будто что-то взорвалось. Тем не менее бывший семинарист сумел поднять ногу и с силой опустить пятку на грязную ступню Хвоста, благо, что сапог на головорезе не было. Тот взвыл и нанес такой удар в челюсть Рене, что он отлетел к шлюпке, ударился о нее спиной и сполз вниз. У него было такое ощущение, что голова превратилась в лепешку, а спина вообще отвалилась и осталась висеть на шлюпке. Хвост подошел, сгреб его за воротник, поднял и снова ударил так, что зазвенело в ушах, а перед глазами все поплыло. Рене размахнулся и, почти ничего не видя перед собой, двинул в ответ туда, где должна была находиться физиономия противника. Судя по боли в кулаке, противному чмоку и последовавшему за ним воплю Хвоста, куда-то попал.
– Хватит, Хвост! – внезапно раздался над ухом Рене сиплый голос. – Поигрались, и будет. Нечего до смертоубийства доводить.
Хвост отпустил Рене и, матерясь, схватился за нос.
– Он мне нос сломал! – возмущенно пожаловался он, на что остальные ответили дружным гоготом.
– Ну, – обратился сиплый к заметно пошатывающемуся пассажиру, – может, объяснишь, какого … ты делаешь под нашей шлюпкой, сопляк?
Рене поднял на него мутные от боли глаза.
– Вода есть? – спросил он. Пить хотелось до такой степени, что он готов был слизывать стекающую по лицу кровь.
Сиплый молча посмотрел на него, не отвечая.
– За бортом воды сколько угодно! – встрял Хвост. – Хочешь, помогу добраться?
– Нет, – мотнул головой Рене и сморщился от боли, – мне бы попить…
– Хвост, заткнись, – негромко скомандовал сиплый, и тот закрыл рот, уже было открытый для очередного высказывания. – Рок, сбегай-ка, принеси сопляку попить!
Один из стоявших на палубе недовольно сплюнул, но тем не менее послушно пошел куда велели. Через минуту вернулся с большой железной кружкой. Криво усмехаясь, сунул ее Рене.
