– Эй, дружище, я забыл, как тебя зовут? Ты прошлый раз говорил, что можешь помочь вправить ногу.
– Меня зовут Павел. Я смотрю, ты дотянул со своей ногой. Я могу тебе помочь, но нужно обезболивающее, иначе ты от боли намочишь штаны.
– Бля, дружище, в любом случае я сейчас обмочусь. Ты помогать мне будешь?
– Ну, хорошо, положи ногу на скамейку, а зубами зажми учебник. Проблема в том, что после травмы у тебя был зажат нерв, и он тебя беспокоил, а сейчас ты ногу вывихнул.
Я согнул его ногу в колене, слегка ее вывернул и дернул на себя. От боли Вадим так заорал, что из соседних аудиторий прибежали преподаватели. Из его глаз текли слезы, он чуть не потерял сознание.
– Готово. Через неделю сможешь бегать, – сказал я с уверенностью.
– Мне, кажется, ты мне ее сломал, – прошептал Вадим.
Мой лучший друг
Нога у Вадима зажила, и мы стали общаться и проводить много времени вместе не только в институте, но и после учебы. Если в общих чертах охарактеризовать моего нового товарища, то можно сказать, что он был обеспеченным сыном главврача городской клинической больницы. Любил быть на виду и сорить папиными деньгами. Но мне нравилось в нём то, что он во всём знал меру, и его пафос не зашкаливал, не доходил до предела. Его уверенность в себе и умеренная наглость привлекали меня, наверное, потому, что этих черт характера не было во мне, и таким образом мы дополняли друг друга.
Вадим занимался спортом, несмотря на хромоту, теперь хромать перестал. Он был физически крепким и атлетически сложённым молодым человеком. Я, конечно, очень сильно проигрывал на его фоне, как внешне, так и физически…. Но постепенно я осознал, что могу доверять Вадиму. Правда, в душе сомневался и переживал, как воспримет тайну мой новый друг… Но время пришло рассказать ему о моих способностях и, если честно, меня и самого распирало от желания поделиться этим хоть с кем-нибудь.
Однажды мы с друзьями возвращались из боулинга. Было два часа ночи. Дождь лил, как из ведра. Пока мы добежали до машины, промокли насквозь. Видимость и так была нулевая, но вдобавок перегорела лампочка ближнего света, и мы ехали с одной левой фарой. Дворники не справлялись с потоком воды. Стёкла машины стали запотевать, и видимость была нулевая.
– Вадим, давай остановимся и переждём дождь. Дорогу практически не видно, – предложил я.
Темнота и мрак – это моя стихия, и я в ней вижу лучше, чем днём в очках. Я детально видел дорогу, разметки, знаки, но я понимал, что Вадим этого не видит. Он прижался к рулю, наклонил голову и прищурил глаза. От напряжения капилляры стали наполняться кровью и глаза покраснели. Вадим периодически хватал тряпку и протирал лобовое стекло.
– Не очкуйте, за рулём опытный пилот. Видимость – ноль, идём по приборам, – насмешливо сказал он, прибавляя скорость.
Я понимал, что он ни черта не видит, и его гонор может загубить пять жизней, находящихся в машине. Мы попадали колесами в дорожные ямы, съезжали на обочину и чуть не врезались в отбойник.
Тогда я предложил:
– Вадим, давай я немного тебе помогу. Я буду озвучивать действия, а ты их выполняй.
Вадим согласился. Мне пришлось стать штурманом, озвучивать все препятствия на дороге и знаки дорожного движения. Пока он выполнял мои команды, всё было хорошо, но тут «шумахер» решил взбодрить народ, сидящий на заднем сидении, и надавил на гашетку. Все, конечно, ожили, взыграл адреналин, вызванный остатками алкоголя в крови. Начали орать: «Давай! Ещё быстрей!» Скорость увеличилась в два раза, и я стал просить:
