«Ты всегда можешь на меня рассчитывать» – сказал как-то отец.
«Прости меня, папа, и не суди строго. Я воспользуюсь этим правом. Кто, как не ты, поможет мне сейчас? Я уверена, что ты меня не подведёшь».
Ближе к полудню, когда большая часть завтрашнего выступления была откорректирована, а раковина заполнилась немытыми чашками из-под кофе, позвонил Рольф. Он сопел в трубку и молчал.
– Ты можешь говорить на том языке, на котором тебе удобнее общаться, – Мария попыталась побудить помощника к разговору. Наконец он продышался и задал странный вопрос:
– Мари, ты была в Магадане?
– Когда мы с тобой выполним работу, я постараюсь достать тебе путёвку в санаторий на берегу Охотского моря.
– Нет.
– Что, нет? Почему ты спрашиваешь меня об этом вместо того, чтобы рассказать о том, как прошла операция? – сердце учащённо забилось, предчувствуя неладное.
– Он странно на меня смотрел, – Рольф словно разговаривал сам с собой.
– Да кто, чёрт тебя дери? Объясни толком, речь идёт об отце?
– При чём здесь отец? Его мозги давно покоятся в кастрюле. Я говорю про санитара, который на меня подозрительно смотрел.
– А при чём здесь Магадан? – Мария ничего не понимала, и от того нервничала ещё больше.
– Что здесь непонятного? Я думаю, что он замаскированный сотрудник КГБ и может написать на меня донос за противоправные действия с донорскими органами. Между прочим, в одной из азиатских стран за это предусмотрена смертная казнь через обезглавливание. У вас, я читал, ссылают пожизненно на «караганду» в Магадан.
– Ты имеешь ввиду на каторгу? – несмотря на драматизм ситуации, Мария улыбнулась.
– Да, на каторгу, – ассистент обречённо согласился, словно был готов собирать узелок в дальнюю дорогу «за Уральский камень».
– Забудь, этого санитара зовут Роберт. Он на всех смотрит подозрительно, при этом не состоит ни в КГБ, ни в ФБР. Когда-то доктора неудачно скрепили ему челюсть, изменив выражение лица. С тех пор он недолюбливает нашего брата. Лучше расскажи, как всё прошло, и когда ты будешь готов к первому сеансу?
– К приезду реаниматологов твой отец уже несколько минут был в состоянии клинической смерти. Из-за чудовищной метели, они опоздали, и я как мог поддерживал состояние больного, включая компрессию грудной клетки и вентиляцию лёгких, чтобы отсрочить омертвление тканей мозга. Думаю, что Петер Сафар мог бы мною гордиться. Оставалось только надеяться, чтобы они поскорее убрались из дома. Мне даже пришлось подталкивать их к двери, не предложив чая. Как ты думаешь, я поступил не очень учтиво по вашим обычаям?
– Твой поступок отвратителен, но разве у тебя был другой выход, ведь на всё про всё оставался только час-полтора, – Мария успокоила рефлексирующего ассистента.
– Спасибо, Мари. Я был уверен, что ты поймёшь моё состояние. Тем не менее, кислородное голодание мозга сказалось на ряде отделов, к счастью, для нас с тобой незначимых. Во всяком случае, я на это надеюсь. Первый сеанс покажет все плюсы и минусы моей работы. Так ты говоришь, что «робот» не «кэгэбэшник»? – Рольф снова вернулся к беспокоившей его теме.
– Роберт, – поправила его Мария, – нет, он даже не член «Моссад», чего не могу утверждать о его принадлежности к МИ-5.
Ты можешь подключить видеосвязь? Я хочу посмотреть, как всё устроилось.
– Конечно, только у меня здесь небольшой беспорядок, надеюсь, что вид лёгкого рабочего бардака не испортит тебе настроения, – Рольф отключился от аудиосвязи, экран монитора ожил, демонстрируя вид комнаты в перевёрнутом изображении.
