Не успел я еще раз отказаться, как вспыхнул свет и зал внизу взорвался аплодисментами. Дьюи накинул пиджак мне на руки:
– Заберу завтра.
– Право же, я не хочу…
Не слушая меня, он шагнул к портьерам.
– Сейчас будет выступать Лакс Ревелль. Я хочу посмотреть из партера, глазами обычных зрителей. Триста, встретимся после спектакля?
Сестра помахала ему, и Дьюи ушел.
– Лакс – это та самая девушка с афиши? – спросил я у Роджера, доставая из нагрудного кармана погубленного пиджака мамину брошку.
– Единственная и неповторимая. – Он помог мне надеть пиджак Дьюи. – Черный цвет тебе очень идет.
– Мой пиджак тоже был черным.
– Ну хорошо. Значит, тебе очень идут дорогие вещи.
Да, такой роскоши мне носить не доводилось.
– Вот только у меня такое ощущение, будто из этого пиджака я уже вырос.
Середину сцены озарил луч прожектора. Роджер соскочил с перил и уселся в кресло.
– А вот и мой папочка. Джеймо, пожалуйста, не снимай пиджак. Если старик увидит, что его самый почетный гость отчалил, то свалит всю вину на меня.
По сцене вразвалочку прошелся человек огромного роста. Костюм в тонкую полоску туго натянулся на бочкообразном торсе, рукава заканчивались парой голодных волчьих морд, грозивших сожрать его толстые ручищи. Лицо было скрыто под слоем белой пудры, щеки ярко нарумянены, рот пылал алой краской. То ли клоун, то ли монстр.
– Добро пожаловать, несносные вы мои! – густым басом прогудел дядюшка Вольф.
– А я бы сказал, – в унисон с отцом прошептал Роджер, – с возвращением.
Сверкая переливающимся маникюром, я поднималась под купол по грубой веревочной лестнице. Дядя Вольф уже начал разогревать публику. Через несколько минут мой выход.
– А вот и наша прима! – провозгласила тетя Кэролин. Остальные артисты собрались внизу, у веревочной лестницы.
– Ну что, Лакс, пришло время и тебе поработать? Настал твой час?
– Да она за час заработает нам больше, чем ты за целую ночь!
Знали бы они о наших трудностях с шампанским, не веселились бы так. Может быть, Нана в кои-то веки умудрилась сохранить секрет? Было бы славно.
– Вы только посмотрите на этот зад! – не унималась тетя Кэролин. – Да на нем одном состояние сделать можно!
– А это что еще такое? Седой волосок?
– Где? У нее на голове или где пониже?
Черт бы их всех побрал. Моя семейка не способна сохранять серьезность.
– Стыд и позор, что не ходишь с нами в Дом веселья, – продолжала тетя Кэролин. – За одну ночь с ледяной принцессой мы бы заработали целый мешок драгоценных камней.
Они твердили мне это уже много лет, считая, что я слишком задираю нос, раз не желаю зарабатывать себе на жизнь в Доме веселья, как делали все остальные. Дядя Вольф не раз говорил им, что это его решение: он хочет сберечь «ценнейший бриллиант» для самых почетных гостей. Однако родичи продолжали дразнить меня за то, что я шла спать, когда для них работа только начиналась.
Но сегодня им меня не пронять.
– Рано веселитесь, – крикнула я с высоты. – У меня нынче будет клиент.
Тетушкины губы растянулись в дьявольской ухмылке:
– Да не может быть!
Я пожала плечами:
– Ну не могу же я уступить тебе всю славу.
Их шутки и смешки потонули в гулком голосе дяди Вольфа. Будь моя мама жива, она сейчас была бы здесь, среди сестер, и сияла от гордости. А может, поджидала бы меня на мостике, чтобы повторить совет, который я слышала от нее всю свою жизнь: «Вытягивай из камня ровно столько магической силы, сколько нужно, чтобы иллюзия казалась правдоподобной. Медленно и постепенно. И не прикасайся к клиенту даже пальцем – каким бы он ни был красавчиком, работай не телом, а магией».
