Числились в её школе на работе несколько жён начальников из РОНО. Ей сказали оформить, она и оформила. Разве у неё был выбор?
Ещё и повара подставились с полными сумками, уже после завтрака подготовленными к выносу… ну с этими сволочами другого ожидать и не приходилось.
К концу дня измученная директриса почувствовала, что начал подёргиваться правый глаз. Нарушений было немного, но они были серьёзными. И никто из РОНО ей помочь не спешил. Там вообще, когда она попыталась позвонить, никого на месте не оказалось. А так не бывает… Вернее, бывает, когда кого-то списывают в расход…
– Нина Георгиевна, – обратился к ней чиновник из Минпросвета, – всё идёт к тому, что должность директора школы вам придётся оставить.
– Может, оно и к лучшему, – в сердцах заявила Быстрова. – Буду работать простым учителем…
– Боюсь, и учителем вы работать больше не сможете, – серьёзно взглянул на неё чиновник. – С такой дочерью… Какой из вас педагог?
– А что не так с моей дочерью? – удивлённо уставилась на него Быстрова.
– Неоднократно уже пыталась разбить семью уважаемого человека, получила уже строгий выговор по комсомольской линии за это, а выводов не сделала.
– Как? – потрясённо покачала головой Нина Георгиевна начиная понимать, что она сама и её работа к происходящему не имеют никакого отношения. – Как она могла?
– Как-то смогла, – жёстко ответил чиновник. – Сами понимаете, после таких фактов имеется большой вопрос к вам по поводу ваших методов воспитания. Как вас к детям подпускать после такого вообще можно?
***
Святославль. Горком КПСС.
– Вызывал? – зашёл к Вагановичу Филимонов с потерянным видом.
– Что у тебя там?
– Прокурорская проверка…
– Понятно… Дурак, – с досадой процедил Ваганович. – Допрыгался. Садись, пиши. Объяснительную на моё имя. Вали всё на этого с завода, с условкой, который показания на Шанцева дал, вроде как, он отомстить ему хотел, – велел Ваганович и начальник милиции тут же с готовностью подчинился. – И рапорт сразу пиши, что считаешь себя недостойным занимать такой ответственный пост после всего, что произошло… Что не должен был поверить оговорам условно осужденного в адрес уважаемых людей.
– Не понял? – поднял тот на него удивлённые глаза.
– Что ты не понял? Что не только работу гарантированно уже просрал, но и сесть можешь? Пиши! Попробуем малой кровью обойтись. И Шанцева с этим вторым…
– Алироевым.
– Да. Немедленно их отпустить, извиниться. Домой доставить в лучшем виде. Все, что забрали у них – вернуть. И чтоб мне никаких больше угроз, что будешь трепать языком про наши общие дела! Ты понял? Тебя уже списали. Всё. Тебя нет. Упал с коня и табун затоптал. А не станет и меня, кто тебе поможет? К кому через пару лет с просьбой про работу придешь, когда подзабудут про то, что сейчас творится?
***
Москва. МГУ.
После пар позвонил Ивану на работу, предупредил, что выезжаю к нему и поехал сразу в Институт археологии. Он ждал меня у центрального входа и, заметив мою машину, замахал мне рукой, как будто голосуя.
– Привет, – быстро пристроился он в машине рядом, стоило мне остановиться.
– Привет, привет, – удовлетворённо заметил я, что настроение у него совсем не подавленное.
Признаться, я опасался, что придётся несколько часов слушать обиженного на Ксюшу мужика о том, как коварны женщины. Однако, Иван определённо любит свою работу. Подумаешь, сорвалась поездка в Болгарию. Тут же появилась командировка в Калининскую область. Ну, подумаешь, придётся жить и работать зимой в палатке, зато для него это смысл жизни! Он уже переговорил с коллегами, посоветовался, какая палатка лучше и всеми фибрами своей души предвкушал начало новой экспедиции.
