Капитан выглядел очень строго. Даже свирепо. Наташка испугалась. В тюрьму не хотелось. Вздохнула, вырвала из сохранившейся со времен занятий в ПТУ тетради чистый двойной лист, и села писать убористым почерком, что и как с ней произошло. Теперь уже почти так, как все было… За тем исключением, что не созналась в получении денег, и все валила на Рашида, Татьяну и ее знакомую… Выжимая из себя слезу, расписывала, как Рашид угрожал выгнать ее из города, если не напишет это письмо… Как Танька советовала, как написать так, чтобы было убедительно… Как посоветовала нанять сиделицу, чтобы ее почерк не опознали…
Закончила. Капитан взял в руки написанное, прочитал от корки до корки. Удовлетворенно кивнув, вернул:
– Подпишите, поставьте дату и распишитесь.
Она так и сделала.
– Парторгу не звонить, Рашида не предупреждать. Все понятно? Если непонятно, то подумайте о том, что все, что вы говорите по телефону, может быть записано, и использовано в суде, как улика против вас.
Вот и слетала в Гагры, – подумала Наташка, проводив капитана. – Хорошо, хоть деньги при мне остались… Все, больше никаких звонков никуда и никому. Буду сидеть дома, как мышь под веником, и надеяться, что пронесет…
***
Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.
– Михаил Жанович, разрешите? – вошёл к Бортко Мещеряков.
– Андрей Юрьевич, с нетерпением жду тебя. Проходи. Получилось что-то нарыть?
– Да. Пробили мне эту козу. Двадцать два года, нигде не засветилась, окончила ПТУ, работает на швейной фабрике простой швеёй. Ивлев вчера встречался с ней, мутная девица, ни одного конкретного факта ему не назвала… Да по ней видно, профурсетка! Ивлев пару её фоток вчера сделать умудрился. Сами посмотрите, – Мещеряков положил перед Бортко несколько фотографий и у того глаза на лоб полезли.
– Твою мать! – прошептал он. – Я её, кажется, знаю!
– В каком смысле? – удивился Мещеряков.
– В том самом, – многозначительно посмотрел он на начальника своей службы безопасности и потянулся к телефону. – Павел, зайди ко мне срочно.
Сатчан появился меньше, чем через минуту.
– Приветствую, – протянул он руку Мещерякову и напряжённо посмотрел на Бортко.
– На-ка, взгляни, – подкинул тот ему фотографии.
– Ну? Наташка-неваляшка… Откуда это у вас? – тут же опознал Сатчан девушку на фото.
Мещеряков тихо засмеялся, опустив лицо и прикрываясь рукой, чтобы не смущать товарищей. Ему все было понятно.
– Это она письмо Ивлеву и написала, – возмущённо объяснил Бортко. – Представляешь, какая наглость?! Домогаются, понимаешь, её! Зачем домогаться? У нее же есть конкретная такса!
– Слушайте, товарищи, надо Ивлева срочно предупредить, что ему не показалось насчёт этой мадам, – заметил Мещеряков. – Он мне ещё вчера сказал, что она, вроде бы, его клеить пыталась.
– Паш, займись давай, – озабоченно кивнул Сатчану Бортко.
***
Москва. Квартира Эль Хажж.
Убедившись, что ни о какой измене жены речи не идёт, Фирдаус успокоился и занялся делами, съездил в торгпредство, на рынок за продуктами… А вечером, когда Диана опять вернулась домой уставшая, он усмехнулся про себя, что гулять тоже, оказывается, не так-то и просто.
– Что ж ты подругу-то от меня прячешь? – глядя на жену с хитрым прищуром, спросил он.
– Какую подругу? – еле заставила себя спросить Диана, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок.
– На зелёной Волге, – ответил Фирдаус, внимательно наблюдая за ней.
