Покопался поблизости от больницы в багажнике, посматривая, чтобы никому не было видно, в каких деликатесах я роюсь, нечего злить людей. Дары снова были щедрыми, было из чего выбрать. Отобрал две банки с персиками, взял еще и немецкую шоколадку.
Пока шел к матери, благо номер палаты вчера, когда Инна позвонила вечером, она сообщила, мысль продолжала работать. Подумал, что надо было с утра на базар смотаться за свежими фруктами… Ладно, это уже завтра, и сразу же завезу.
Мама устроилась в палате с тремя другими беременными женщинами. Палата, как палата, окна открыты, что при такой жаре не удивительно. Главное, что кровать не на сквозняке, молодец, сестричка, подумала об этом.
Аполлинария, конечно, тут же начала ворчать про то, что это вы тут удумали. И что она полностью здорова, и что дома ей удобнее. Чтобы отвлечь ее, рассказал, как я сегодня выступал в Вахтанговском театре. Как я начал рассказывать про Этуша, Ульянова и Яковлева, в палате установилось мертвая тишина, все мне откровенно завидовали. Рассказал еще маме, что узнал от Яковлева, что историческую комедию про Ивана Грозного закончили снимать, скоро на экранах появится.
– Яковлев сказал, что хороший фильм получился, у него большие ожидания по его поводу, – сообщил я, и все в палате, включая маму, тихонько ахнули, словно только что окончательно поверили, что я рассказываю правду и действительно видел сегодня всех этих знаменитостей.
Так что, когда я уходил, завидовали все уже моей маме, что у нее такой сын. Ну, всяко теперь ей лежать тут будет полегче… Отблески славы Этуша, Ульянова и Яковлева упали и на нее после моего рассказа. А ведь наверняка и пациентам в соседних палатах кто-нибудь расскажет, и медсестричкам…
Приезжаю домой. Затаскиваю первую партию трофеев в логово. Все тихо и спокойно, дети спят. Валентина Никаноровна встречает меня в прихожей со словами:
– Павел, я тут подумала. Раз ваша мама в больнице на сохранении, может быть, ваш отчим пока что у нас будет столоваться? Мне все равно, на двоих готовить, или на троих…
– Очень признателен вам за это предложение! – кивнул я, – спасибо большое! Может, он и волноваться тогда будет поменьше, будет с кем пообщаться дома. Все не одному сидеть все время после работы в четырех стенах.
– Вот именно! – кивнула няня, – и вам еще звонил сразу, как вы уехали, какой-то представительный мужчина. Сказал, Муравьев от Румянцева. Я ему велела вечером перезвонить.
– Спасибо! – ответил я, нахмурившись. Так, что-то КГБ начинает меня злить. Никак не отцепятся. Муравьев? Если Валентина Никаноровна не перепутала Соловьева с Муравьевым… Хотя пока что она не путала ничего ни разу. Значит, какой-то новый деятель из комитета рвется со мной общаться. Ну, если опять начнется песня про подписку и о счастье, что она мне принесет, то я за себя не отвечаю. Никогда не вкладывался ни в МММ, ни в Гербалайфы, и подписок мне комитетских тоже не надо… Рубль за вход, пять за выход. К Межуеву, что ли, на прием записаться? Рассказать всю правду – как прислали по линии «Знания» лекции читать. Попросили еще читать лекции, но уже за оплату на полставки. А потом начали терроризировать своей подпиской… Думаю, он сразу достанет шашку поострее, и полетят клочки по закоулочкам…
Но ладно. Вначале все же переговорю. Если не угомонились, то точно схожу к Межуеву.
Подхватил пакеты с добычей и понес на кухню, по дороге продолжая размышлять.
