Мы с Галией, понятливо улыбаясь, терпеливо дожидались в тишине, не испытывая ни малейшего стеснения из-за того, что наш гость совсем забыл о нас. Регулярно общаясь с художниками, уже привыкли, что творцы в любой момент могут застыть на месте, забыв обо всем. Настолько им важнее та творческая идея, что пришла в голову, чем общение даже с людьми, которые им симпатичны. К искусству его служителей ревновать невозможно…
Наконец, Шапляков пришел в себя и сконфуженно повернулся к нам:
– Извините… Я несколько увлекся…
– Ну что вы! – первым отреагировал я, опередив жену, – не за что извиняться! Главное, что вроде бы нам понятно, что все это вам может пригодиться… А то я, признаться, опасался, что по моей просьбе привезли вам гору макулатуры, которая вам совсем не нужна…
– Нет, нет, тут все нужно! Практически в каждом журнале интервью того или иного маэстро киноискусства, подобраны журналы очень толково… В связи с этим у меня сразу вопрос – сколько я вам должен?
И Шапляков полез сразу во внутренний карман пиджака, явно за деньгами.
– Ничего не должны, Семен Денисович, – замахал я руками.
И Галия меня тоже энергично поддержала:
– Что вы! Не нужно ничего!
– Но как же! Я же вижу, что это очень дорогие журналы! И вам их из-за границы привезли по моей просьбе!
– Понимаете, я за них ни копейки не заплатил. Муж моей сестры так богат, что он бы очень удивился, если бы я попытался хоть что-то ему дать за них. И он, как и мы, понимает, что такое служение искусству, и очень рад, что эти журналы пригодятся такому увлеченному человеку, как вы, чтобы стать лучшим профессионалом, и порадовать зрителей… Так что никто никому ничего не должен…
– Мне неловко, конечно, но раз такое дело… Спасибо вам большое! И вашему родственнику тоже передайте огромное спасибо! – растрогался режиссер.
Посидели еще с часик, как и рассчитывали. И малыши, как ни странно, это время продержались, хотя я думал, что Галия скоро нас оставит и убежит их укладывать. Но режиссер так и не избавился от каких-то мрачных дум, с которыми к нам и пришел. Лезть ему в душу с вопросами я не стал, мало ли, болеет сам, или кто из родственников. Кто же захочет такие вопросы с малознакомыми людьми обсуждать.
Проводив его, подхватили засыпающих прямо на глазах парней и потащили в спальню.
– Он всегда такой скованный? – спросил Галию.
– Нет, что ты! Обычно он душа компании, и такой весельчак. Не знаю даже, что с ним сегодня такое?
– Чужая душа – потемки, – пожал плечами я, – авось ничего плохого с ним не происходит…
***
Московский городской комитет КПСС
Захаров работал над письмами, когда помощник по селектору спросил, может ли он войти к нему с новостями.
– Заходи, Платон Семёнович, – велел Захаров.
Войдя в кабинет, помощник тщательно прикрыл за собой дверь, и этот жест дал понять хозяину кабинета, что новости у того такие, что никому их в приемной точно нельзя услышать. Он кивнул Еремееву на стул напротив, чтобы сел поближе и не нужно было громко говорить.
– Виктор Павлович, удалось выяснить, что первые игровые площадки начнут устанавливать уже на следующей неделе. И совсем не там, где вы запланировали… Гришин все полностью переиграл… Раскидал все площадки по всему городу. Насколько я понял, во дворах внуков членов Политбюро их разместить планирует. И своего внука тоже не забыл.
– Вот даже как… – задумчиво сказал Захаров.
Отпустив помощника, он принялся обдумывать ситуацию. Что же делать?
