Нина между тем открыла глаза и спросила:
– Паршина отпустили?
– Отпустят, отпустят, – проговорила Осипова, помогая вместе с Игорем Нине встать. – Народ не даст его арестовать.
Нина увидела сидевших людей и улыбнулась. Она спросила Игоря:
– Снимать продолжают?
Он кинул и пояснил:
– Украдкой. Как вы себя чувствуете? Может, вам лучше уйти?
– Чтобы я сейчас ушла? Да ни за что! А вот тебе здесь находиться не следует. Здесь всех нас могут забрать. Тебе лучше спуститься вниз и при любых обстоятельствах обеспечить съемку и ее сохранность. Сделай это, я тебя прошу.
– Понял, сделаю.
Игорь коснулся Нининого плеча и спрыгнул вниз.
– Лесковцы! Не посрамим Земли Русской! Встанем на ее защиту от капиталистов и либералов! А ну, лапы прочь, сволочь!
Это Птицын крикнул на мужика, протянувшему руку к мегафону. Но мужику удалось – таки вырвать мегафон, и над площадью пронесся его отборный мат. Услышав его, мужик от неожиданности выронил мегафон, который подхватил взобравшийся на помост сбоку молодой директор коневодческой фермы, переехавший в Лески из Летного. Он поднес мегафон ко рту и громко запел чуть хриповатым голосом:
Вставай, страна разгромная!
Вставай на смертный бой
С демшизной силой темною,
С зажравшейся ордой!
К стоявшим под окнами прилетевшим опоновцам подбежал мужик в длинном черном пальто и в шляпе и что-то крикнул, указывая на помост. Все четверо рванули с места, держа перед собой одной рукой щит и другой дубинку. Возле ступенек помоста они услышали быстро приближающийся рёв сирены и на мгновенье остановились, обернувшись на начальника в шляпе. Тот тоже недоуменно прислушивался к сирене, но махнул рукой, чтобы опоновцы выполняли приказ.
А над площадью неслась песня, наполнявшая людей решимостью и отвагой:
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна!
Идет война народная,
Священная…
На этот раз песню прервалась из-за удара дубинкой по лицу коневода. Из носа и рассеченной губы хлынула кровь. Он был невысокий, но крепко скроенный. Зажав левой рукой рот и нос, он подпрыгнул и врезал кулаком в черную морду. Кто-то подставил ногу отлетевшему назад опоновцу, и он рухнул на деревянный пол. На площади раздались хлопки, смех и выкрик «Так его!»
На помощь своему бросились два опоновца, и втроем они начали избивать коневода дубинками, повалив на пол. Четвертый опоновец ударом по голове Паршина помог мужикам наконец завернуть его руки за спину, после чего пошел раздолеваться дубинкой по всем подряд. Нина вновь получила удар по животу и опустилась на колени.
И вдруг в звуки ударов и стонов вклинился резкий командный голос:
– Отставить!
В центре помоста стоял Безусяк в мундире полковника, увешанном орденами и медалями, а напротив каждого опоновца стоял такой же опоновец, только не в черном комбинезоне, а в светло зеленом защитном, но в такой же черной маске, короче, лесковский омоновец. Аналогичное противостояние было и вокруг площади.
Один из опоновцев выхватил пистолет и направил на своего соперника. В ту ж секунду пистолет был направлен и на него.
– Отставить! – повторил Безусяк и, подойдя к Нине, поставил ее на ноги. – В поликлинику не надо?
– Трудности нас только закаляют, – улыбнулась она.
Он тоже улыбнулся и, оставив ее на попечении Осиповой, подошел к Паршину, которого все еще держали два опоновца, согнув под прямым углом. Полковник бесцеремонно отстранил мужиков и выпрямил старика.
