– Да откуда я знаю? Я ж такой же – партейный….
– Тьфу, тьфу, тьфу, – оба суеверно сплюнули, – ладно. Ждём. Будем надеяться, что бог на свете есть.
Без десяти восемь оба сидели в душной радийке, «любезно» выделенной кубинцами, с надеждой разглядывая тумблера, многочисленные стеклянные окошечки шкал и зелёные светлячки глазков. Генерал уже настроился на нужную частоту и сидел в наушниках. От волнения хотелось жутко курить, но каждый из них понимал – сигареты в этом состоянии хватит на две мощные затяжки, после чего от дыма здесь уже ничего не увидеть. Загорский сидел, как всё равно проглотил кол – прямой и неподвижный. Действие обезболивания прошло и было стойкое ощущение, что в ране всё это время ковырялись грязным пальцем. Почему именно грязным, а не чистым – Загорский понять не мог. А вот генерал – беспрерывно ёрзал на крутящемся стульчике, перекладывая ногу на ногу, и со стороны казалось, будто он хотел ссать и вот-вот обоссытся. Без пяти восемь Загорский ещё больше выпрямился и сказал тихо про себя: – Теперь я понимаю наркоманов… Ещё пять минут и у меня ломка от боли начнётся.
А генерал замер, вдруг поняв, что действительно хочет ссать. И если он сейчас это не сделает – то впервые в жизни опозорится. Но было уже без одной минуты и Сысков, тут же забыл про мочевой пузырь.
20:00 – В эфире тишина. Одна минута девятого – шорох космического эфира. 20:05 – Ничего. Двадцать минут девятого – генерал медленно стянул наушник и защёлкал тумблерами, сбивая частоту – Ни хе-ра ….
Перешли в другую радийку, потому что подходило время связи с посольством. Настроив закрытую связь, кубинский связист вышел из салона, плотно закрыв за собой дверь.
В 20:30 Сысков поднял трубку и заговорил своим обычным тоном: – Здравствуй, здравствуй, товарищ капитан. Ну…, как там у нас дела?
– Понятно, понятно… Для этого я тебя там и оставил, чтобы тебя Москва теребила, а не меня. Что у нас? – Сысков быстро глянул на Загорского и тот подумал…. Да не то что подумал, он понимал, что надо докладывать правду, какой бы она неприглядной не была, но то что он услышал – удивило его.
– Ну, так передай Москве – у нас пока всё нормально. Хотя уже есть потери. В боестолкновение с контрас убит майор Никитин и ранен майор Загорский. Группа выполняет задание. Да…, да.., так и передай…, до связи.
– Сергей Иванович…, – возмущённо воскликнул Загорский, а генерал оборвал его нетерпеливым жестом, положив трубку на рычаги.
– Всё понимаю…, и не возмущайся… Понимаешь…!? Не верю всё-таки, что они погибли. Вот не верю и всё. Пока своими глазами не увижу… Так что, давай до утра дождёмся, а там подойду к кубинцам. Возьму машину, их разведчиков, проедем на место и там разберёмся – Что за стрельба была? Наши…? Не наши? И всё такое… И там…. Лежат ли они…?
– Тогда я завтра тоже с вами. – Генерал внимательно посмотрел на зама и разрешающе махнул рукой.
Через двадцать минут Загорский, успокоенный новым уколом, вернулся из санчасти и осторожно расположился за столом. На молчаливый взгляд начальника со вздохом ответил: – Правильно говорят. Военный врач, во первых – не военный, во вторых – не врач… Говорю – болит. А тот – Раз болит, значит заживает… А там может быть гангрена…
В комнате опять наступила тишина и майор молчал, понимая, что более опытный генерал мучительно ищет решение. И вроде бы решили по завтрашнему утру, но всё равно отблеск мучительной борьбы мыслей, вариантов, решений пробегал по лицу военного атташе. Так продолжалось минут десять, после чего, тягостно и протяжно вздохнув, Сысков с горечью заговорил: – Ты знаешь… в раздрае я. Давно такого не было – не могу принять решение. Не знаю его и всё. Хотя одно решение есть и я всё больше и больше к нему склоняюсь, – генерал потянулся к сумке, стоявшей тут же на расстоянии вытянутой руки, и достал оттуда очередную бутылку виски, – думаю, нам нужна небольшая встряска организма. Не просто нужна, а необходима….
