Он все еще держался на ногах, что несколько удивило Маргариту, но, когда через минуту после переглядок, у Могильного пошла изо рта белая пена и закатились глаза, Кондрашкина, наконец, выдохнула, и «отпустила» «много улыбчивого» мерзавца. Доктор схватился за горло и упал на колени. В следующую секунду он рухнул на кровавый пол рядом со своей мертвой медсестрой, а тело его забилось в жутких конвульсиях. Санитары стояли чуть поодаль, разинув рты: они не знали, что делать – кроме, как таскать носилки, они больше ничего не умели.
Маргарита вновь легла на подушку, моля о том, чтобы Могильный не поднимался как можно дольше. «Ведь, эта скотина будет мне мстить», – подумала она, и ей вновь захотела встать с кровати, чтобы уйти отсюда прочь. Не обращая внимания на то, что ее ноги по-прежнему не шевелятся, она, подвинув свое туловище ближе к краю кровати, зацепилась пальцами за решетчатое изголовье. Сделав усилие, Маргарита подтянулась на пальцах и опустилась на острый железный край ложа, едва прикрытый простыней: узкого матраса не хватало, чтобы полностью накрыть скрипящую сетчатую раму, и Маргарита ойкнула от боли, когда стальное ребро рамы вдавилось в плечо, бок и бедро. Наконец, она вытолкнула себя наружу и грохнулась на пол. «Какая я дура!» – подумала она, но это была мимолетная мысль. Следующей мыслью был приказ успокоиться и взять себя в руки. Она не видела, как за ней наблюдают чьи-то глаза, буквально напитанные ненавистью…
Шум упавшего тела заставил Могильного прийти в себя. Он медленно повернул голову на этот звук, и увидел Маргариту, лежавшую недалеко от него. Могильный злорадно улыбнулся: сейчас он покажет этой колдунье, где раки зимуют, вот только для этого нужно встать. Без посторонней помощи этого, конечно, сделать нельзя, но всегда под рукой есть «обслуга». Он так же медленно повернул голову в другую сторону: точно – два остолопа в чистых белых халатах стояли рядом с ним, разинув рты, и ничего не предпринимали.
– Тупые скоты! – вскричал Могильный, но не услышал собственного голоса.
– Что он там шепчет, а? – спросил один из санитаров.
– А шут его знает, – ответил другой.
Могильный попытался вновь крикнуть что-нибудь отрезвляющее этих идиотов, но первый вновь спросил второго тоже самое, о чем спрашивал секунду назад. Могильный отвернулся и закрыл глаза. Что с ним, черт возьми? Почему он лежит на полу? Могильный заныл, чувствуя, как раскалывается голова: он хорошо приложился затылком к металлическому полу, и теперь, забыв на мгновение о Кондрашкиной, хотел лишь подняться на ноги и посмотреть, что творится вокруг, а заодно пропесочить этих двух придурков, которые не могли оказать ему первую медицинскую помощь.
– Скоты! – прошипел он, исходя горючей слюной. Санитары его не слышали: Могильный понял это по той самой волшебной тишине, которую в этот момент не тревожили тупые вопросы.
Могильный напрочь забыл о Горелкине, всё это время недвижно лежавшем на кровати, и не подававшем признаков жизни. Однако, доктору – этому главному по моргу и своему отделению, было важно сейчас одно: встать на ноги и дойти до проклятой ведьмы Кондрашкиной, которая довела его до такого состояния. И чем больше он об этом думал, тем хуже ему становилось, а он, так и не поняв этого, все больше и больше причинял себе боль одной лишь мыслью о мести Маргарите. Тем временем Кондрашкина, нащупав в кармане халата случайно прихваченный с собой кубик, сжала его в руке и тут же почувствовала мощный прилив сил. Не думая более ни секунды, она встала на окрепшие вдруг ноги, и, оглянувшись на хрипевшего в бессильной злобе Могильного, пошла к выходу.
