– Давность приличная и, кажется, пытались свести, избавится, нет? – спросил он.
– Кажется, пытались, а вот та, что мы видели раньше, была точно такой же, но давности небольшой. Вполне свежий модный татуаж, – судмедэксперт крякнул и покачал головой.
Катя отметила этот обмен мнениями как нечто не совсем для себя понятое и решила уточнить попозже.
Оставив Колосова возле тела, она направилась к березе. Катю поразило – насколько в этом странном месте обманчиво расстояние. Кажется береза – рукой подать. Но путь по прямой преграждало скопище железных оград, обычное для старых кладбищ. Каждый клочок, каждое дерево было огорожено, но ограды покосились и местами даже упали, могильные плиты заросли травой и мхом, с крестов буйно свисали плети вьюнка – все здесь было в забросе и запустении. Катя тщетно пыталась прочесть хоть какие-то надписи на надгробьях – везде все стерлось или было смыто непогодой. Складывалось впечатление, что за кладбищем давно уже никто не ухаживает и что здесь, в этом глухом уголке заповедника все давно спит беспробудным сном. Наконец она добралась до березы – еще издали увидела сотрудников милиции и эксперта-криминалиста с видеокамерой в руках. Узловатый ствол березы покрывали черные нашлепки – видимо, дерево, обладавшее такой мощной кроной, было безнадежно больно. А под березой виднелись могилы. Катя увидела невысокий обелиск из черного мрамора, похожий на осколок античной колонны. Вокруг все заросло травой и лопухами, но трава и лопухи эти были примяты. Примерно в пяти шагах от обелиска в траве еле угадывались очертания вросшей в землю могильной плиты из серого, испещренного темными потеками гранита. Плита не была сдвинута с места, но рядом с ней, слева на расстоянии примерно полутора метров была выкопана довольно глубокая прямоугольная яма. На дне ее стояла вода, однако совсем немного. Трава вокруг была засыпана песком и землей: судя по всему, яму копали в спешке.
– Странно, почему тут, на этом месте, собака вдруг отказалась работать, – донеслось до Кати. – Тут везде здорово натоптано. По крайней мере, двое лопатами орудовали. А собака наотрез работать отказывается – и непонятно почему, никакой обработки следов тут не проводилось – вот, поди ж ты, пойми ее собачью душу.
Подошел Колосов.
– Ну, что скажешь? – спросил он хмуро.
– Скажу, что вижу какую-то дыру в земле, – ответила Катя, – или нору. Они что, по-твоему, пытались вскрыть могилу?
– Да могилы-то вроде целы, – Колосов вздохнул. – И эта вот, – он кивнул на обелиск, – и эта. И плита не тронута. Выщерблина вот тут, правда, – он нагнулся и потрогал гранитную плиту рукой. – Возможно, лопатой ударили, но так визуально все цело. А яма вырыта.
– Может, они клад искали, ценности? – выпалила Катя. – А что? Тут ведь какой-то заповедник, дворянское гнездо, да? Самое место фамильные ценности искать ночью. Эти, что на внедорожнике сюда по склону съехали, явились на поиски клада, – продолжала она развивать осенившую ее догадку. – А Неверовский хотел им помешать или хотел получить свою долю, а может, вообще все себе забрать. Поэтому его и прикончили. Ты версию хотел – чем не версия?
– Версия, – Колосов снова вздохнул. – Клад, говоришь, ценности…
– Может, они вообще все братки, мафиози, – не унималась Катя. – Ты с экспертом про татуировку говорил – он что, этот Неверовский, сидел, да?
Колосов не ответил.
