34
«6. Вы служили в армии? Если служили, то в каких войсках?»
Ответил, что служил, хотя это было неправдой. Но я знал тех, кто служил. Они рассказывали про армию, и я мог рассказать, что служил в самых лучших войсках. В таких войсках, что показывают в фильмах про войну. Я оставил скелет из понятия «Армия» и лепил на него фееричную фантазию о приключениях в горячих точках, боях с озверевшими боевиками, добавлял кровищи, отрубленных голов, погибших товарищей и якобы убитого мною мальчика, которого спутал со снайпером в кустах и теперь ночами терзаюсь и пью водку.
В будущем было пусто.
35
Я снова вернулся к вопросу о мечтах. Мечты – это грезы о будущем. Там не на что лепить и некуда цеплять, поэтому не знал, чего хотеть.
Пацан заметил мою паузу и обрадовался. Наверное, в этом месте анкеты тормозили многие, не только я.
– Думайте о прошлом как о будущем, – сказал он.
Я понял, почему он обрадовался. Ему нравилось произносить эту фразу вслух. Малолетка любил давать советы, а после этой фразы люди продолжали двигаться по анкете дальше, словно подчиняясь его воле, которая при помощи четырех слов меняла направление их мыслей. Это был дельный совет. На прошлое лепить умел.
36
«7. Самое плохое воспоминание о детстве?»
– Это еще зачем? – вырвалось у меня.
– Так надо, – сказал малолетка.
Вопрос о прошлом, но он труднее, чем вопрос о будущем. Воспоминаний о детстве еле набиралось на две-три картинки, и их просмотр умещался в несколько секунд.
Почему так происходит, почему так мало воспоминаний о детстве – сам не знаю. Иногда пытался что-то вспомнить, не только детство, что угодно, и твердо знал, что есть что вспомнить. Лет по десять детства у каждого найдется. Годы, терабайты воспоминаний. Но начинал вспоминать, и детство пролетало от начала до конца за одну минуту. Не только детство. Вся жизнь вспоминалась так же коротко – минута. Может быть, доказательство того, что времени не существует, следует искать в памяти?
Недавно прочитанная книжка или отсмотренный фильм – минута воспоминаний. Пятнадцать минут секса – минута. Даже десятисекундная драка удлинялась до минуты. Все воспоминания укладываются в минуту. Но когда воспоминания записывал или рассказывал, все менялось. Появлялись до неприличия раздутые и скучные мемуары. А мысленно всегда минута, будто кто-то делал невидимый монтаж, как в кино, вырезая скучное, затянутое и второстепенное. Но если бы мне довелось самому выбирать, что помнить, а что нет, то это были бы совсем другие воспоминания. Я не владел ситуацией даже в собственном мозгу, даже собственную память не контролировал. Что уж говорить о жизни в целом…
«ВСЕ В НАШИХ РУКАХ».
Об этом знают все, но в это мало верят. Не знаю, где эти наши руки, но это не те руки, что растут из плеч.
37
Вспоминались самые неожиданные моменты.
Например, вместо того чтобы вспоминать, как в детстве был на море, купался, загорал, ловил медуз и собирал ракушки (это вспоминается, но не четко, а общие планы и не сразу), в первую очередь вспоминается момент, как мы – я, мама и сестра – долго шли к морю. Пробирались через какие-то дворы, закоулки, а моря не было. Вдруг в просвете между деревьями я увидел море. Я закричал: «Море! Море!» – и побежал… а это была белая простыня. Сушилась на солнце. До моря было далеко. Минут пятнадцать.
Это воспоминание похоже на притчу или поучительный анекдот. Может, в этом все дело? Помнить только поучительные притчи и забывать все остальное? Даже если «все остальное» – очень приятные воспоминания.
