– Я Элла Окаолла.
– А… а я С-стюарт Уик.
– Будем знакомы, господин Уик.
– Просто Стюарт.
– Хорошо, Стюарт. Тогда я просто Элла.
Они, забыв про остывшие кофе, говорили долго и беспрерывно, по очереди: он что-то рассказывал ей, затем она ему, дополняя его мысль или немного переводя тему, и так за завтраком прошло полтора часа. В ресторан пришли остальные жители поезда и искоса наблюдали за разговорившейся парочкой, которая уже обращалась друг к другу на «ты» и смеялась с общих шуток.
– Я уже дочитала роман, – сказала Элла, проведя ладонью по «Любовному мёду». – Если хочешь, могу одолжить. Думаю, ты не пожалеешь о знакомстве с Винином.
– Я совсем не против! – Стюарт получил книгу в руки, соприкоснувшись с Эллой пальцами, и сильно смутился этому прикосновению. После небольшой паузы он едва слышно добавил: – Знаешь, такое чувство, будто мы знакомы очень долгое время. Я не знаю, что это, так как никогда такого не испытывал…
– Я тебя понимаю. Со мной то же самое, если быть честной.
Она одарила его улыбкой, и эта улыбка окончательно растопила лёд на, казалось, чёрством сердце. В груди неопытного юноши расцвёл тёплый бутон розы.
Расставшись после завтрака, они вернулись в свои купе.
Стюарт, прижав книгу к груди, с мечтательным вздохом рухнул на постель и замялся при вопросительных и изумлённых взглядах соседей. Оставшееся время до обеда он провёл за чтением и после вернулся в ресторан к Элле, которая вновь сидела в гордом одиночестве у картины «Влюблённый юноша», принадлежавшей кисти Бесонновой.
– Вот мы и снова встретились, – счастливо улыбнулся Стюарт и подсел к ней.
– Да, я очень рада этому! – взглянув на чай в его руках, она удивилась: – Ты не голоден? У тебя только чай.
– Нет. На удивление, совсем не хочу есть.
– Неужто бабочки в животе порхают? – хихикнула женщина, сметив юношу.
Допив чай, Стюарт прочистил горло и тотчас взялся за обсуждение романа, который с самых первых строк растрогал его до глубины души.
Пётр и Сэмюель, сидевшие неподалёку, не могли поверить своим глазам.
– Впервые вижу такого Стюарта… – изумлялся композитор.
– Ба, заплутал в лесу любви наш мальчик! – вздохнул солист. – Et pourtant, il a choisi une bonne dame! (фр.: И неплохую даму выбрал, однако!)
– Что?
– Говорю, неплохую партию выбрал! Красавица дама, правда, кажется, старше его. Но ему такую и надо. Как говорят в её случае: породистых псов берут щенками.
Разбив хрустальную тишину, Стюарт спросил:
– Кстати, я не интересовался ещё, но кто ты для господина Затейникова? Вернее… Кем ты работаешь? Тут же весь поезд отправляется к нему, верно?
– Верно. Я солистка. А ты?..
– А я случайно к вам попал. Я скрипач, господин Лонеро меня взял с собой, чтобы всем, вернее, ему помочь.
– Господин Лонеро… Это же композитор?
– Да.
– Здорово! Видимо, судьба нам познакомиться, – с её губ слетела добрая усмешка.
Стюарт прикусил нижнюю губу и, подумав, на вздохе выпалил:
– …можно попросить тебя кое о чём?
– Да, конечно.
– Можешь рассказать мне про господина Затейникова? А то я без понятия, к кому я еду работать. Совсем, как профан; со мной такого никогда не было…
– Ничего страшного. А о господине Затейникове… Я сама мало о нём знаю. Ну, господин Затейников очень известен (думаю, ты это и сам знаешь), потому что в своё время долго работал в Даменстонском театре Гальгенов, где получил прозвище Аидель. Никто не помнит, почему его так прозвали, но господин Затейников очень гордится этим псевдонимом, так скзаать. Он уволился после плохого инцидента (не помню точно, но что-то связанное с чьей-то смертью) и переехал в Кайдерск, где работает по сей день. Также там у него появилась, так сказать, своя свита, состоящая из двух охранников-братьев Цербетов, его возможная любовница Ахерона и тебе известный Хайрон. С ними он почти никогда не расстаётся.
