У главного героя четвертой истории – рыжий хвост и змеиный взгляд.
Закусив палец, я читаю о похождениях своего двойника… Не многовато ли их у меня развелось? Думаю о том, что иногда хорошо не иметь волос – не за что подвесить. И о том, что хотя закушенному пальцу больно, это тоже неплохо – это значит, что у меня еще есть зубы. А когда в какой-то момент я опираюсь спиной о стену коридора, где меня поймала эта история, то на долю секунды готов отругать себя за то, что потревожил ожоги от чашек с горячим меффом вдоль хребта…
Что ж… надо признать, в эту историю Иве Лау удалось меня погрузить. Полностью. За одни сутки она провела своего змееглазого героя через такое количество унижений, что их вполне хватило бы на долгую несчастливую жизнь в каком-нибудь из темных веков.
Не знаю, что там с персонажами других историй – у всех ли есть прототипы, или так повезло только мне. Я больше никого не угадал, но это еще ни о чем не говорит. Возможно, остальные просто лучше замаскированы.
«Свою» историю я перечитываю трижды. Потом я долго пытаюсь вспомнить: чем же я настолько обидел Иву Лау? Но в голову так ничего и не приходит. А ведь что-то наверняка должно было быть… Что-то посерьезнее, чем интеллектуальная подножка на лекции ментора Имберис. Что-то очень важное для нее… но, видимо, не важное для меня, раз не удержалось в памяти.
За всеми этими поисками и находками основные занятия как-то внезапно заканчиваются и оказывается, что впереди – только индивидуалка с ментором Ро, которую я собирался использовать в целях расследования, но так и не удосужился придумать, как именно.
У меня остается совсем немного свободного времени, чтобы подготовиться к этому разговору… или хотя бы просто проветрить мозги.
Выдохнуть.
Выбросить из головы рассказы Лау.
Я направляюсь к большим дверям Песочницы, расписанным символами наук и искусств. В холле, уткнувшись в кубик, сидит Инхо. Он поднимает на меня взгляд и, по новой традиции, коротко кивает. Я отвечаю тем же.
А потом он говорит задумчиво:
– Зверски интересно: а тебе на лекциях в шапке не жарко было?
– Не-а. У меня в ней, как в теплице – идеи быстрее созревают.
Я выхожу на остренький, даже какой-то похрустывающий ноябрьский воздух – и из меня вдруг начинает рваться неудержимый хохот.
Шапка! Ну надо же…
Меня тут виртуально изнасиловали с особой литературной жестокостью.
Мое мировоззрение неприятно трещит по швам.
У меня буквально вот-вот состоится встреча с возможным Стрелком, и я к ней не готов.
А этот… союзничек пытается поддеть меня вопросиком про шапку – не жарко ли мне на лекциях, понимаете ли!
Я хохочу, разбрызгивая слезы и слюни, сгибаясь пополам, уронив в процессе эту самую шапку, привлекая удивленные и подозрительные взгляды, – и никак не могу остановиться.
Потому что смешно ведь. Аж жуть.
Когда истерика, наконец, ослабляет хватку, я поднимаю с земли несчастную шапку и вытираю ее изнанкой лицо.
А потом иду разводить на искренность человека, который меня терпеть не может. Делов-то. Лысому мантикору на один зуб.
Мы с ментором встречаемся в мастерской. Той самой, где меня подстрелили.
С того вечера я бывал здесь трижды – но никогда один. И даже когда в мастерской работает сразу несколько человек, я не могу, как раньше, прилепить промхитиновые капли наушников, врубить любимый плейлист и отключиться от всего, что происходит вокруг. Меня так и тянет периодически оглядываться через плечо. Как бы это ни было глупо.
