Он кивнул, сказал с сочувствием:
– Ваше слово, ваше высочество, и ни одна нога не ступит к стенам монастыря ближе, чем на полет стрелы. Хотя понимаю, как вам жаждется вытащить это чудовище на свет божий и повесить на дереве так низко, чтобы он чуточку касался земли кончиками ног!
Я сказал люто:
– Что? Так мало? Да я в мечтах тысячу раз сажал на кол!.. Сдирал с живого кожу по дюйму в день!.. У меня с ним старые счеты еще с Зорра!.. Он виноват не только в гибели сотен тысяч ни в чем не повинных людей… да хрен с ними, а в смерти двух-трех лично мне знакомых, которых глубоко уважал.
– И все же?
Я тронул Зайчика и молча послал по дороге, оставив монастырь слева, и больше не смотрел в его сторону. Над головой некоторое время еще грохотало, земля иногда вздрагивает, затем впереди мир озарился ярким солнечным огнем, и сталь доспехов в колонне рыцарей засияла радостно и победно.
Господь и сам иногда что-то делает, мелькнула мысль, а не только все сложил на таких вот еще сопливеньких. Его решение, конечно, красиво и весьма изящно, да только вот не стало Карла – появился Мунтвиг.
И надо искать решения, красивые или нет – неважно, но такие, чтобы карлы и мунтвиги не появлялись вообще.
В свое время Альфонс Мудрый, король Кастилии, пытаясь понять астрономическую систему Птолемея, сказал со вздохом, что, случись ему присутствовать при сотворении мира, он бы дал Господу кое-какие советы по части лучшего устройства мироздания.
Мироздание – хрен с ним, все эти горы, моря и океаны меня не волнуют, зато много чего насоветовал бы по части лучшего устройства общества. Увы, уже понимаю, что как человек в утробе матери проходит через все стадии жизни, от амебы к червяку, рыбе с жабрами и ящерице, так и общество должно расти, как человек, усложняться, умнеть и созревать для следующей ступени, а не так, чтобы из младших классов школы сразу к диплому или ученой степени.
Но ладно, если нельзя само общество тянуть за уши, то можно – науку и технику. Пока это только простая механика, понятная и Архимеду, но если ее достижения внедрить повсеместно, то мир изменится кардинально…
Слева в мою сторону несутся двое всадников, впереди Бобик, а то как же без него, один закричал издали, спеша опередить товарища:
– Ваше высочество!.. Пополнение!
– Кто? – спросил я.
Они осадили коней рядом, второй всадник сердито блымнул глазами на первого.
– Ваше высочество, – произнес он почтительно, – к нашему войску присоединились два больших отряда ирамских лордов! Это впервые за весь Ирам.
– Состав? – спросил я.
– Кроме четырехсот рыцарей, – доложил он, – с ними пять тысяч тяжелых панцирных всадников, а также обученные копейщики и лучники.
Меня догнал Норберт, прислушался, кивнул с довольным видом.
– Уступают нашим, – заметил он, – однако на безрыбье и рак рыба. Как только перейдем границу с Пекландом, вот там и разгуляются!
– На границе с Пекландом большой привал, – напомнил я. – Местные наверняка поспешат нам навстречу. Кто с изъявлениями дружбы и даже покорности, а кто-то заявит, что согнет нас в бараний рог и вообще сотрет в порошок, если посмеем ступить на их земли и топтать их кур.
Норберт кивком указал разведчикам, что свободны, возвращайтесь к своим обязанностям; те сразу развернули коней и умчались, а Бобик некоторое время бежал с ними, потом вернулся и смотрел искательно: давай что-нить натворим?
– Это уж точно, – согласился Норберт. – Бароны почти все такие. Но, думаю, это не слишком повлияет?
