Она всматривалась в меня смеющимися глазами.
– Ваше высочество, – повторила она, вслушиваясь в звучание титула, – а не наносит ли это ущерб вашему престижу…
Я прервал:
– Мы завоеватели, помнишь? Это значит, мы диктуем правила и моду. Потом, конечно, сен-маринскость всех нас подомнет как более развитая социальная структура, но пока…
– А ваши лорды?
– Мои лорды относятся ко мне, – сказал я с гордостью, – по-прежнему, как к вождю и военному лидеру, а не к государю. Сен-маринцы в ужасе, глядя – как они подшучивают надо мной и как держатся бесцеремонно. То же самое, кстати, распространяется и на тебя. Я государь для покоренных!.. Ну, еще мои армландцы мне кланяются и зовут пышно в присутствии посторонних, дабы не умалять и не подавать дурного примера…
– Понятно.
Я обнял ее за талию, с удовольствием чувствуя, что, несмотря на тугие мышцы, это все-таки нечто женское, увлек в сторону дворца. Она пошла рядом, стараясь попадать мне в шаг.
– Боудеррия, – сказал я, – у нас с Вильярдом отношения все еще чуточку натянутые, я не рискнул спрашивать, как там у него дела.
– С Алонсией? – спросила она.
– Ну, и с нею тоже.
Она насмешливо сощурилась.
– Все еще жалеете, что ускользнула?
– Как можно, – испугался я. – Разве с тобой какая женщина сравнится?
В дверях слуги посмотрели на нее оторопело, потом на меня, поспешно распахнули перед нами створки.
Она хмыкнула.
– Алонсия таскалась за ним всюду и видела все его битвы. Даже дважды пришлось драться, когда к нашему лагерю прорывались враги… Но когда захватили Шальксберг, Вильярд оставил ее там под охраной из десятка воинов, а сам продолжил воевать, пока труп последнего варвара не сбросили в море.
Я сказал довольно:
– Отлично. Вильярд вернется к ней из Геннегау с хорошими новостями. Здесь никто не знает, что он сын плотника и крестьянки… а если и узнают, то что? Уже граф. С огромнейшим поместьем, даже город есть… А дети будут потомственными дворянами… Ну, а что ты? Почему не осталась с Алонсией?
Она пожала плечами.
– А зачем?.. Раньше она была одинокой и беззащитной, а теперь Вильярд не дает на нее и пылинке упасть. А замок охраняют воины, что считают его своим господином. Сам город, кстати, хоть и варварский, но богатый.
– Значит, – сказал я, – ты решила оставить там службу.
Она помолчала, затем посмотрела мне в глаза твердым взглядом.
– Да.
– Правильный выбор, – сказал я.
– Правда?
– Еще бы, – подтвердил я. – Все, что мне на пользу, правильное. Все, что на пользу другим – неверный выбор, такого товарища нужно деликатно поправить. Если не поймет, можно неделикатно.
– Это как? – спросила она. – Молотом по голове?
– Или головой о молот, – ответил я. – Как гуманист, я всегда даю себе возможность выбора. Не всегда же казнить, можно просто повесить… В общем, ты моя гостья, ходи, присматривайся, а когда что-то надумаешь, только скажи. Жаль, что я совсем погряз в политике и хозяйствовании, а то бы мы с тобой тут всю посуду побили… Но, увы, погряз!
Она покачала головой.
– Не представляю. И надолго?
– Навечно, – ответил я грустно. – Правда, завтра утопываем на справедливую и священную войну, а так все скучный менеджмент. А битвы, сражения, бои, захваты замков, схватки с драконами, ограми, демонами и прочей ерундой… так редко, что и упоминать не стоит.
– Ну да, – сказала она понимающе, – не чаще раза в день?
– Хуже, – ответил я. – Не чаще раза в сутки!
Она фыркнула:
